Утром мы вылетаем из лагеря чернокопов — внизу карьер чёрного золота, серые отвалы породы, обугленные лес, наполовину сгоревшее село.
Поднимаюсь выше. Сколько хватает взгляда всё то же самое — где были зелёные поля теперь язвы карьеров, морщины дорог, пылящие эксгуматоры. Только шестигранные столбы всё также возвышаются над этим всем.
— Неужели это Добрынин распространил копию карты раздал и тем убил всё, за что выступал? — удивляюсь я.
— Не знаю! — весело перекрикивает ветер Жанна.
— Чему ты радуешься?
— Полёту! Со всем остальным пусть Админ разбирается!
— Наверное, ты права. Что бы мы не делали, итог один.
— И какой вывод? — Теперь Жанна кричит уже серьёзно.
— Продолжать! — кричу я, хотя, меня-то и так слышно.
Даже сквозь чешую чувствуется горячий поцелуй на моей шее. Это ответ.
В следующей локации солнце оказывается ниже, тени длиннее. Подо мной проплывают тёмные хвойные леса. На полянах тает снег, в прогалинах зеленеет молодая трава. Наверняка, если спуститься ниже, то станут различимы весенние цветы, послышится пение птиц, на редких берёзах удастся разглядеть начавшие распускаться листья. Вряд ли они когда-нибудь распустятся, ведь здесь вечная весна.
Летим мы с Жанной высоко — наравне с нами должны быть лишь птицы и облака, но прямо впереди зеленеет листвой крона огромного раскидистого дерева. Исполинский его ствол, кажется, несколько сотен метров в поперечнике, а в складках коры, похоже, можно спрятаться, может там даже есть и пещеры. Возле этого дерева лежит единственный город локации, он же и столица.
Приземляюсь я неподалёку от дерева — редкие люди, бродящие среди корней по ухоженным дорожкам, лишь мельком глядят на меня и вскоре отводят скучающий взор.
Обернувшись человеком, я подхожу ближе. Небо закрыто огромной кроной, а земля повсюду усыпана крупными красными ягодами. Жанна поднимает одну из них, пробует и кривится — очень кисло. Редкие упавшие с дерева листочки напоминают клюквенные, только гораздо больше.
Рядом с дорожкой на глаза нам попадается табличка:
“Просто большое дерево. Ничего не символизирует. Не исцеляет. Не повышает. Жертв и подношений не требует.”
Табличке люди не верят — корни завалены слабо мерцающими золотом подношениями, среди них сидят оборванные попрошайки.
Надоедливый свет золота. Нищие.
— К Админу можно долететь? — спрашиваю я Жанну.
— Там постоянный шторм и мороз. Даже дракони не помогут, — качает головой она.
Вздыхаю:
— Я устал от проклятия дракона. Вот нищие.
