— И метла, чо, тоже искусство?
— Ужель вы не понимаете?! Символ неотвратимой судьбы!
— А бульдозер с лисьим хвостом нафига?
Режик жеманно закатывает глаза:
— Это же элементарно! Лиса — олицетворение зла. В легенде о конце света, которую нередко преподносят, как сказку о колобке, лиса выполняет роль хтонического существа, что в конце времён поглотит солнце-колобок. Другая более известная легенда про конец света упоминает полярную лису, которая придёт по чёрной дороге. Потому, лиса здесь является крайне важным многозначным символом.
— Но это же не видно зрителям!
— Позвольте, это скрытый смысл, его и не должно быть видно!
Чую, ещё немного и я сяду в бульдозер и сковырну этих киношников к леммингам в реку. Чтобы не сорваться, спешно ухожу, скрипя зубами.
Некоторое время мы едем молча, и лишь когда съёмочная площадка исчезает за горизонтом, Жанна не выдерживает:
— Нешто ты решил предсказание о Белом Звере нарушить?
Непонимающе гляжу на неё.
— Ну ты ничего не сжег и никого не убил. Наоборот, старался держать себя в руках, — поясняет Жанна.
— А ты про это. Знаешь, там и так в головах мрак, так что огонь бы сделал только лучше. Да и за что?
— Как? Они же леммингов топят!
— Этого мало.
— О, Игорюсичка, ты становишься гуманнее. В баре убивал просто так, а теперь рассуждаешь, сколько надо притопить мышей, что бы это стоило жизни.
Меня передёргивает — опять она издевается над именем. Надо всё-таки избавиться от этой стервы?
На горизонте виднеется серая полоса, протянувшаяся от края и до края, от неё в высь устремляется стена белых облаков, будто они легли отдохнуть. Вскоре, полоса оказывается дощатым забором, выбеленным солнцем. Дорога упирается в закрытые ворота, за которыми поднимается непроглядный белый туман. Справа от ворот стоит деревянный столик, за ним сидит охранник в синей форме и фуражке. Кожа его иссохла и сморщилась словно бумага.
— Хелло! Пропустишь? — спрашиваю охранника.
Тот поднимает лицо. Испуганно отшатываюсь. Он мёртвый: вместо носа дыра, губ нету, но живые блестящие глаза внимательно изучают меня.
— Тебе и спутнице, пройти можно, — сипит охранник.
— А чё ты такой мёртвый? Убили? — Блин, какую же лабуду я спрашиваю.
— Сюда берут только тех, кто умер на посту. Мёртвого убить нельзя. Мёртвому ничего не нужно. У мёртвого одна потребность: быть. И если я перестану нести службу, то меня не будет.
— Ну ладно, убить тебя нельзя, подкупить тоже. Но уничтожить как-то же можно? В играх всегда можно уничтожить нежить.
