Вдруг ко мне подбегает молодая женщина из бюро обслуживания и обрушивает на меня нескончаемый поток слов. Я не чувствую за собой никакой вины и понимаю сначала лишь то, что ее гнев каким-то образом связан с моей национальностью. С каких это пор на территории Советского Союза вменяется в вину принадлежность к той или иной национальности?
— Вы — немец. Я вас очень прошу! — восклицает она по-русски и указывает на стеклянную дверь, отделяющую бюро обслуживания от фойе.
Ничего не понимая, я бросаю взгляд на дверь. На пороге появляется очень серьезный господин с багровым от гнева лицом. Молодая женщина подталкивает меня к нему, представляет меня по-английски как его земляка и с обиженным видом исчезает в своем бюро.
— Вы — немец? Слава богу! — Облегченно вздыхая, мужчина проводит рукой по своим седым волосам. — Может, вы сможете мне помочь, это было бы очень любезно с вашей стороны… Позвольте представиться: Дюринг… Из Ганновера.
Он подает мне руку, удовлетворяется тем, что я — берлинец, и взволнованно описывает мне, как он заказал авиабилет на Баку и оплатил его, а эта молодая женщина отказывается выдать ему квитанцию.
— Понимаете, квитанцию, кусочек бумажки, которая подтверждает, что я оплатил билет! — Он снова говорит с жаром, и его обычно, вероятно, добродушные глаза угрожающе поблескивают. — Это ведь мое право потребовать квитанцию или..? А эта молодая штучка, извините, эта дама говорит "нет!" Она отказывает мне в том, что мне полагается! Как вы находите все это?
— Другие страны — другие нравы, — отвечаю я неопределенно.
— Со мной еще нигде не случалось ничего подобного.
— Вы, вероятно, впервые в Советском Союзе? — спрашиваю я.
— Да. — Господин Дюринг вздыхает. — Я плачу, в конце концов, хорошие деньги, я могу требовать, чтобы со мной обращались прилично. А эта женщина…
Я предлагаю обсудить происшедшее спокойно, и мы садимся за один из столиков.
— Знаете, господин Дюринг, я, как и вы, считаю выдачу квитанций само собой разумеющимся делом, мы оба привыкли к этому. Как и мы с вами, все люди с детства накапливают определенный опыт в окружающей среде… Извините, пожалуйста, что я говорю так пространно, но ведь вы сами спросили мое мнение…
— Продолжайте! — подбадривает меня господин Дюринг, который, сидя в мягком кресле, явно начинает успокаиваться.
— Я хочу сказать, что, в конце концов, каждый считает само собой разумеющимся то, что принято в окружающей его среде. Я прав?
— Это мне понятно, — кивает господин Дюринг.
