>Корнилов. Хан, милый, я же просил, не называй меня так. Какой же я уллу — великий: ты же видишь, я маленький.
>Хан Хаджиев. Так точно, слушаю-с. Я здесь, Верховный!
>Корнилов. Голубчик, сделай мне чаю, погорячее и покрепче.
>Хан Хаджиев. Будет исполнено, Верховный! С сахаром?
>Корнилов. Немного. И хлеба корочку — не успел сегодня поесть вовсе.
>Хан Хаджиев. И водки изволите?
>Корнилов. Нет, не надо. А впрочем… Стопочку.
>Хан Хаджиев. Может быть, уж пообедаете? Вечер.
>Корнилов. Нет, милый, не надо — боюсь, отяжелею. Дел много.
>Хан Хаджиев. Слушаю-с. (Исчезает за дверью.)
>Корнилов (поворачивается к столу с картами и донесениями). Рига… Венден… Беда. Опять бегство. Опять то же… (Находит на столе бумагу.) Моя старая телеграмма этому… военмину: «Армия обезумевших тёмных людей… Потерявших чувство человеческого достоинства…» Какое достоинство! Потерявших человеческий облик… Выбросить… В сорок третьем корпусе боеспособны только пятая и семнадцатая кавдивизии… Во втором Сибирском брошена артиллерия. Толпы мародёров… (Находит другую бумагу.) Директива командарма-12: «Армия оторвалась от противника… Устраивается на Венденской позиции. Эту позицию, одну из последних на путях к Пскову и Петрограду, необходимо удержать во что бы то ни стало». Как удержать, когда в тылу враги и шпионы, в Советах, в самом правительстве! Немедленно брать под контроль Петроград, разгонять Советы, расстреливать предателей. Ленина этого, или как его… Всю свору. Керенского, болтуна, — пугнуть, чтобы приехал в Могилёв, здесь держать под надзором. Третий кав-корпус на Петроград… Крымов справится. Немедленно! Корнет! Хан!
>Хан Хаджиев (появляется в дверях). Слушаю, Верховный!
>Корнилов. С генералом Крымовым, как будет возможность, свяжите меня без промедления.
>Хан Хаджиев. Слушаю-с. Чай через минуту будет.
>Корнилов. Спасибо, Ханушка, спасибо. (Хан Хаджиев исчезает.) Что же будет-то с Россией, со всеми нами? С ним вот, с моей Таей, с Наташей, с Юриком… Как могло оказаться так… Трусы, подлецы, слюнтяи — всюду. Нет! Не поддаваться! Нас ещё много. Есть генералы, есть деятели. Крымов, Каледин, Милюков… Да и Алексеев, да и Савинков. Да и тысячи честных солдат. Будем воевать до конца. Если не за победу, так хоть за честь. Помоги, Господи!
>Корнилов склоняется над бумагами и картами. Он оказывается в тени — свет перемещается вперёд, где перед нами прохаживаются солдаты с гармонью и с Катькой под ручку.
>Катька.
Мой милёнок дезертир,
А я анархистка.
