— Она упала. С высокого холма. Примерно вот такого.
— Великий Аполлон! — в ужасе вскричал молодой человек. — Холмы созданы для того, чтобы растить цветы и водить туда стада! Не для того, чтобы умирать! Ты, наверное, очень горевал, Самос! У меня было по-другому, я даже не знаю, о ком плакать: я никогда не видел своих родителей. Меня положили на ступени большого храма на двенадцатый день месяца Бисия.[9] И там меня подобрали жрецы.
Жрецы, храм, Аполлон… Сэмюел, похоже, оказался где-то в Античности. Как жаль, что он никогда не умел отличать греческих богов от римских…
— Но оказалось, что городская жизнь не для меня, — вздохнул Метакс. — Жрецы мне так прямо и сказали: ты совсем как твои козы. Мне всего-то и нужно — небо, трава и чтобы собака была рядом. Зато пастух я отличный! Лучший в Дельфах! И лучших своих коз я всегда отдаю храму!
Сэмюел почувствовал, как сердце наполняется жалостью к Метаксу: нет, он не безумен, а просто бесконечно одинок.
— Я должен найти отца, — тихо произнес Сэм.
И пастух, похоже, сразу понял.
— Конечно, Самос, тебе надо найти отца. Мать-то ты ведь уже потерял… Давай, давай, заходи в хижину.
Он выхватил из костра ветку и зажег ею маленькую глиняную лампу у входа в хижину. Они вошли в скромное жилище, построенное из веток, грубо промазанных чем-то вроде глины. В лачуге было две комнаты, одну почти полностью занимала каменная печь, а другую, как объяснил пастух, он использовал для заболевших коз или для тех из них, кто должен был вот-вот родить. Окажись здесь тетя Эвелин, она бы точно достала из сумочки дезодорант: запах в хижине стоял примерно такой же, как рядом с обезьяньей клеткой в зоопарке Сент-Мэри. Метакс осветил кучу предметов в дальнем углу. На первый взгляд похоже было на свалку: ракушки, куски гнутого железа, обрывки ткани… Но сам хозяин, похоже, ужасно гордился этим хламом.
— Я храню здесь свои сокровища! Смотри!
Пастух нагнулся и извлек из кучи обломки какого-то твердого зеленого материала.
— Вот, Самос, твой отец их оставил! Да-да, твой отец!
Сэмюел повертел обломки перед огнем: это явно был пластик. Куски зеленого пластика.
— И много у него таких было?
— Больше, чем у меня пальцев на руках! Это он уж потом всё растоптал, когда вернулся. И осколки этой странной глины были повсюду. Но я видел, как он это делал, я всё видел! Даже то, чего видеть не следовало!
— И что же ты видел, Метакс? Можешь рассказать?
Пастух помрачнел.
— Нет-нет, я должен молчать, я обещал. Молчать как могила, иначе…
