— Папа? — повторил Сэм.
— Сэ… Сэм… — проговорил дрожащий еле слышный голос.
У Сэмюела внутри будто прорвало плотину.
Горячие слезы покатились по щекам, и мальчик даже не пытался их сдержать. Он плакал бесшумно, от радости и горя, от того, что наконец-то, после стольких испытаний и ужасов, отыскал отца. Отыскал в таком бедственном положении, почти умирающего. Но всё еще живого, живого вопреки всему… Сэм плакал о себе, об Алисии, о дедушке и бабушке, которые остались так далеко и которых он, возможно, больше никогда не увидит. Плакал о маме и о том, как она, должно быть, гордится им сегодня, глядя из своего маленького уголка в раю. У него получилось!
Эта минутная слабость оказалась для Сэма губительна. Стражник, заметив его слезы, резко двинул Сэма локтем в бок. Пистолет взлетел в воздух прежде, чем мальчик успел нажать на курок, и на него тут же навалилось могучее тело стражника. Поскользнувшись на соломе, Сэм еле увернулся от удара кулаком и в последнюю секунду сгруппировался, чтобы не оказаться раздавленным.
— Ну ты у меня получишь, мурваль! — проревел Бородавочник, снова бросаясь на Сэма.
Впрочем, бешеный крик едва вырвался из его глотки и тут же умолк: из темноты возник чей-то силуэт со сложенными впереди руками. Еще один узник… Руки его были закованы в кандалы, незнакомец перекинул их через голову стражника и резко дернул на себя. Стражник попятился как пойманная лошадь, но заключенный крепко держал его. Раздался клекот и стон, потом — долгий вздох, и наконец всё стихло.
— Гад! — проговорил незнакомец. — Ключи, — добавил он, обращаясь к Сэму. — Скорее, пока он не очухался… Там под столом крючок, ключи на нём.
Сэмюел сначала поднял с пола браунинг и только после этого выскочил из камеры за ключами.
Оставив своего спасителя разбираться с оковами, он наконец обнял отца.
— Папа… Папа, это я, Сэм. Я… я так рад!
Ему казалось, он сжимает в объятиях высохшего старика: Аллан потерял не меньше половины веса.
— Сэм-Сэм-Сэм-Сэм, — повторял отец, как заклинание.
— На, попей…
Сэм подошел к ведру, зачерпнул немного воды и плеснул на высохшие отцовские губы. Всё тело Аллана покрывали красные пятна, а от туники остались лишь черные лохмотья, они едва прикрывали выпирающие сквозь кожу ребра. Мешок с костями, да и только.
— Спаси меня, Сэм… Спаси…
— Я здесь, папа, ты слышишь? Я пришел тебя спасти! Мы вернёмся домой!
— Сэм-Сэм-Сэм…
Второй узник, освободившись от оков, опустился на корточки рядом с ними и теперь занимался цепями Аллана. Лет двадцати с небольшим, с резкими чертами и грубовато выточенным лицом. Тюремное заключение сказалось на нём не так тяжело, как на его товарище по камере.
