В большой просторной комнате собралось около десятка старух. Они неторопливо, без суеты расселись на лавках и скрипучих стульях так, как этого требовало пение. Первые голоса — на лавку справа, вторые голоса — на лавку слева, а высокая старуха с плоской, как доска, грудью и хозяйка, низенькая, оплывшая, с моложавым лицом, — у стола в середине комнаты. На столе стояло зеленое эмалированное ведро и десятка полтора граненых стаканов.
— Что петь будем? — спросила старуха с плоской грудью.
— Нам что-нибудь из старинных казачьих песен, — поспешил Митя и смешался, потому что старуха, строго и презрительно взглянув на него, поджала губы.
— Знаю, милай, знаю…
Митя покраснел: «Вот еще, надо же мне, дураку, лезть…»
— Ну, девоньки, — сказала старуха с плоской грудью, — «Дуню».
— Заводи, Карповна, — вздохнула из угла неприметная старушка.
И Карповна, та самая старуха, что так презрительно глянула на Митю, с придыханием затянула грудным голосом тихо, чуть слышно:
Как у Дунюшки
На три думушки,
Как первая дума
Из-под бережка…
Хозяйка подхватила песню высоким, напряженным, бьющимся, словно птица в клетке, голосом:
Как вторая дума
Из-под камешка…
И тут из своего угла подтянула жалобным голосом неприметная старушка с белым платком на голове:
Как третья дума
Из-под реченьки…
Голоса эти слились в одни аккорд, он задрожал, повис на мгновение и постепенно стал опадать, как опадает волна, накатываясь на неровную кромку берега. Голоса замерли… и вдруг грянул хор:
Как на етой на реке
Дуня мылася,
Дуня мылася…
И будто издалека, подхватили вторые голоса:
И опять стало тихо, так тихо, что Митя услышал, как где-то высоко прозудел комар.
Намывавшись, набелялася… —
опять грянул хор.
И откуда такая сила в этих немощных, слабых телах! Откуда этот размах, эта удаль! Голоса звенят, переливаются, отдаются гулким эхом полупустой комнаты.
«Боже, как чудесно! — подумал Митя. Слезы радости и восторга против воли навернулись на глаза. — Как просто и хорошо: «Как у Дунюшки на три думушки…» В словах ничего особенного, но как они это поют! Получается что-то небывалое, неповторимое по красоте. И не забывается, такое не забывается… Наверно, всю жизнь буду помнить: «Как у Дунюшки на три думушки…»
Он не помнил, что у него на коленях лежит раскрытая чистая тетрадь, что в нее надо что-то записывать. Он не чувствовал, что Варя несколько раз толкнула его локтем в бок и что потом девушки, низко опустив головы и перешептываясь, стали записывать песню втроем.
