Наташа побежала вперед и, скинув на ходу сарафан, остановилась у самой воды. Вся фигура ее, темная, почтя черная, была окаймлена золотой воздушной полоской. Казалось, что Наташино тело излучает особый таинственный свет, и Митя вспомнил черную икону с изображением Иисуса Христа, от которого лучами — тусклая позолота — исходил божественный свет. «Разве может свет исходить от тела лучами? Свет исходит волнами, вот как от Наташи», — подумал Митя и запел:
— И божество, и вдохновенье…
— Ну иди же сюда! — крикнула Наташа, оглядываясь. — Иди же!
Митя вышел на поляну. Вдруг у самой воды раздвинулись кусты, и между ними показалось морщинистое, почти черное от загара старческое лицо с серо-желтой спутанной бородой и в соломенной шляпе. Оно повело тусклыми, в красных прожилках глазами в сторону реки и злобно зашипело, приставляя к бороде коричневый палец:
— Тс-с-с! Всю рыбу распужаете!..
— Здорово, дед! — громко сказал Митя, подходя к старику. — Клюет?
— Какое там! — Старик покачал головой и сплюнул в воду. — Вот вчерась двух поймал… зна-а-а-тные были.
— А что за рыба?
— Да этот, как его… этот… ну… — Старик замахал рукой, словно обжегся. — Этот… сом! Во, сом…
— А разве сомы здесь водятся? — недоверчиво спросил Митя.
— Во… — уверенно сказал старик. — А то как же! Что же здесь водиться должно-то? — помолчав, спросил он сердито.
— Не знаю, — сказал Митя. — Но сом, по-моему, тихую воду любит.
— А то как же, конечно, тихую — согласился старик, оглядев корягу, быстро уносимую течением.
— И охотится он ночью, а днем спит…
— А я их ночью ловил, — сказал старик, торжествующе улыбаясь: «Не поймаешь, брат!»
Сзади подошла Наташа.
— Здравствуйте, дедушка, — сказала она, взяв Митю под руку и опираясь на нее.
— Тс-с-с! Тише, окаянная!.. Не видишь — рыбу ловлю?
— Извините, дедушка.
— Тс-с-с! Вот голосистая! — Старик покачал головой.
— Дед, — зашептал Митя, нарочно тараща глаза, — сомы-то все спят, все равно ничего уже не поймаешь.
Старик отрицательно покачал головой.
— Они еще не ложились.
— А зачем им ложиться? Они стоя в воде спят, — сказал Митя.
— Ну да? — удивился старик. — Как это стоя можно спать? — Он пожал плечами и задумался. — А ведь верно, можно, — сказал он, взмахнув рукой. — Я помню еще в первую мировую, как германцев били, я уже унтер-офицером был, — он сделал ударение на слове «офицер», — и шли мы однажды в наступление, а немец так драпанул, что и догнать его возможности нет. Идем день, ночь, идем другой день, другую ночь, а немца все нет и нет. Вот тут и стали люди на ходу спать. Идут и спят. Целый полк идет и спит. Да, так и спали, пока не дошли до немца. А уж потом: «Гутен морген!» — и намылили ему шею, потому как выспались, значит, хорошенько. — И неожиданно он засмеялся низким раскатистым смехом.
