Когда Маркос вернулся домой поздно ночью, Ирини и Василис еще не спали. Ему пришлось закрыть ночной клуб раньше обычного, поскольку пришло лишь несколько гостей. Они много пили, чтобы успокоиться, но рано разошлись. К концу представления обычно вся сцена бывала усыпана цветами, но сегодня продали всего одну корзину гвоздик.
Сначала Маркос не заметил родителей — они сидели молча в темном кипосе, — потом увидел огонек отцовской сигареты.
— Папа, что случилось?
— Левенти му! — Увидев сына, Ирини поднялась ему навстречу с распростертыми объятиями.
— Ирини, он всего-навсего вернулся с работы, — одернул ее муж.
Он был прав, но ее тревога копилась весь день. У них не было ни телефона, ни телевизора, а радио не говорило ей того, что она хотела знать.
Маркос сел с ними и налил себе зевании из полупустого графина, стоящего в центре стола. Ирини уговорила Василиса не ездить на ферму сегодня.
— Я думала, это небезопасно, — объяснила она Маркосу. — Но надеялась, что к вечеру все уляжется.
— С чего ты это взяла? — перебил ее муж.
Василис Георгиу побывал в кафенионе, и теперь у него заплетался язык. Целый день он слушал правительственные сообщения, новости и слухи и, вернувшись, вселил в жену новые страхи.
— Гражданской войны не миновать! — Он грохнул кулаком по столу. — Сторонники Макариоса окружены. Твоя мать этому не рада.
Как и многие, Василис Георгиу отвернулся от Макариоса, когда тот перестал считать энозис главным пунктом своей программы, но говорил на эту тему, только когда выпивал лишнего. Василис подсмеивался над симпатией, которую питала жена к Макариосу. Он знал, что Христос, как и он сам, был за энозис, а вот насчет старшего сына не был уверен.
— Не преувеличивай! — возразил Маркос. — Ты только маму расстраиваешь.
— А что тогда, по-твоему, происходит? Да ты день-деньской сидишь со своими иностранцами! Откуда тебе знать, что происходит… — Василис продолжал бормотать что-то нечленораздельное. Маркос обнял мать.
— Это все из-за Христоса… — сказала она тихо, обращаясь к старшему сыну.
— Он еще не вернулся? — (Ирини покачала головой.) — Он вернется, мама, не переживай, все будет хорошо. Вчера ведь он пришел.
— У меня ужасное предчувствие, — сказала она. — Мне сон вчера приснился. Жуткий сон… — Ирини отвернулась. По ее лицу катились слезы. — Я знаю, где он, — наконец вымолвила она. — Он сражается… с этими людьми.
Повисло тягостное молчание. Маркос не знал, что сказать. Василис закурил еще одну сигарету.
