Хусейн сражаться не хотел — это было не в его характере. Когда в семье начинались споры, он выходил из дома и снова шел на берег моря, хоть и провел там весь день.
Окунался, чтобы остудиться, а потом присоединялся к любой команде, где не хватало игрока. Много раз он играл в одной команде с Христосом Георгиу, а иногда они даже вместе возвращались домой.
Лето подходило к концу, и Хусейн обратил внимание, что Христоса почти не видно.
Пока молодой Ёзкан складывал шезлонги и мечтал о спортивных победах, тот нашел новое занятие, сильно отличающееся от увлечений его партнера по команде. Христос учился изготавливать бомбы в домашних условиях и постигал стратегию внезапного нападения.
Заговоры врагов Макариоса продолжались. Полицейский участок в Лимасоле был взорван, похитили министра юстиции. Гривас и его ЭОКА-Б набирали силу. Усилиями Христоса и его соратников взрывы все чаще сотрясали остров, но жизнь на курорте текла своим чередом.
Афродити посещала «Восход» несколько раз в неделю, чтобы уложить волосы. И каждый вечер она была в отеле во время коктейлей. Она видела Маркоса много раз, но избегала разговоров с ним. Саввас почти все время проводил на строительной площадке «Парадиз-бич» и появлялся только на коктейлях. На жизни главного отеля его отсутствие почти не сказывалось, но Афродити раздражало, что Маркос Георгиу воспринимался как человек, который решал все, хотя официальной должности у него не было. Формально все оставалось, как раньше.
В начале августа, когда температура зашкаливала за сорок градусов, был заложен камень в фундамент «Нового Парадиз-бич». Чтобы отметить это событие, был дан ужин. С тех пор Саввас пропадал на стройплощадке с рассвета до заката. Он приезжал в «Восход», чтобы выпить с гостями, едва успев стряхнуть строительную пыль и обсохнуть после душа.
Однажды после гала-ужина они с Афродити ехали домой. В салоне автомобиля царило непривычное молчание. Саввас, вопреки обыкновению, не отпускал замечаний насчет гостей и не жаловался, что нужно что-то починить или перекрасить. Войдя в квартиру, он сразу прошел в спальню и лег.
— Саввас, что-то случилось? — заволновалась Афродити. — Ты не собираешься раздеваться? Даже туфли не снимешь?
— Какой смысл? — пробормотал он. — Все равно вставать до рассвета.
Афродити не успела снять ожерелье и убрать его в ящик, как муж погасил свет на прикроватной тумбочке.
— Тебе что, и правда необходимо бывать на стройплощадке каждый день?
