— Я плавала во всех морях на земле, но красивее этого не видела, — говорила она. — Где еще мне хотелось бы провести остаток дней?
Ее жизнь здесь по сравнению с Германией была идеальной. Не надо было стирать белье, комнату содержали в идеальной чистоте. Не надо было ходить в магазин и готовить — в отеле кормили по-королевски. В собеседниках не было недостатка, и они постоянно менялись, поэтому не надоедали, и она оставалась одна, только если сама этого хотела.
С балкона своего номера фрау Брухмайер наблюдала за строительством «Восхода» по другую сторону бухты и решила поселиться в пентхаусе. До сих пор «Парадиз-бич» ее полностью устраивал — она занимала там лучший номер, — но фрау Брухмайер понимала, что новый отель относился к совсем другой категории. Она прикинула, что, если продать пару колец с бриллиантами, денег в банке хватит еще на пятнадцать лет безоблачной жизни. И решила, что этого более чем достаточно, хотя ее силам и энергии мог бы позавидовать человек вдвое моложе.
Через несколько часов фрау Брухмайер прибыла в свой новый дом. Работникам «Парадиз-бич» было жаль с ней расставаться — она была их счастливым талисманом. Несколько служащих перенесли ее багаж в ожидающее такси. В машину погрузили четыре дорогих чемодана — два в багажник, два на переднее сиденье. Такой же по цвету и фактуре несессер она несла сама. Пообещав, что непременно заглянет их всех навестить, фрау Брухмайер незаметно сунула в руку каждому, кто вышел ее проводить, «маленький сувенир на память».
К обеду она устроилась в новом роскошном гнездышке, состоящем из гостиной, спальни и смежной с ней ванной. В ее глазах это был шикарный дворец с огромными зеркалами на стенах, большим французским пейзажем, написанным маслом, и двумя хрустальными люстрами. Мягкая мебель украшена кантом и бахромой, комод с зеркалом и широченная кровать. Все вещи прекрасно разместились в просторном двустворчатом платяном шкафу.
Распаковав вещи, фрау Брухмайер заказала легкий обед в номер и пару часов отдыхала в шезлонге, потом приняла душ и начала не спеша готовиться к вечеру. Сегодня в первый раз откроет двери ночной клуб, но до этого ее пригласили на ужин с хозяевами отеля.
Она застегнула браслет с брелоками — последний подарок мужа — и спустилась на лифте в холл.
Примерно в то же время Афродити тщательно выбирала драгоценности для сегодняшнего вечера. Она открыла ключом верхний левый ящичек туалетного столика. Почти не глядя, взяла пару серег и вдела в уши. Серьги были круглые, как пуговицы, с огромными аквамаринами в центре. Потом надела широкий золотой браслет (великоватый для ее тонкого запястья, но она не успела отдать его в переделку) с восемью такими же аквамаринами и повесила на шею толстую цепь с кулоном. Камень в нем размером затмевал все остальные. И наконец кольцо. Весь гарнитур отличался простотой, все дело было в огранке камней. Они были прекрасны сами по себе, поэтому не было нужды их украшать. Прозрачный голубой и светло-желтый были красками острова, вероятно, поэтому ювелир назвал свою коллекцию «Хромата тис Кипру» — «Цвета Кипра». Это были цвета, в которых каждый островитянин купался каждый день, но только Афродити была их обладательницей в таком виде.
