— Почему ты так думаешь, мама? — спросил сын срывающимся от страха и гнева голосом. — Творится полная неразбериха. Как они узнают, кто есть кто? Ты встречалась когда-нибудь с турецкими солдатами?
— Хусейн! — одернул его Халит.
— Ты их не знаешь, отец. Не знаешь, какие они! Ты не знаешь, что они станут делать, когда войдут в город!
До этих пор многие одобряли действия Турции. Они верили, что у Турции было право попытаться обеспечить независимость Кипра. Но сейчас, похоже, они перешли границы. Если Эмин ничего не знала о репутации турецких солдат, то только потому, что не хотела слышать. Повсюду ходили слухи об их жестокости. Все только и говорили об изнасилованиях.
— Я больше беспокоюсь за женщин, чем за мужчин, — сказал Хусейн.
— Хусейн! Не говори так при матери!
— Я пытаюсь спасти нас! Нужно уходить отсюда.
— Может, он и прав, — засомневался Халит. — Может, не стоит рисковать.
— Но, Халит, — умоляла Эмин, — Али совсем еще ребенок! Когда он вернется, то пойдет домой. Как мы можем его бросить!
Муж попытался ее переубедить, но она и слышать ничего не хотела. Эмин была на грани истерики.
— Я никуда не пойду! Никуда!
Она поспешно вышла из комнаты.
— Подождем немного, — сказал Халит сыну. — Мать вернется.
Время шло, стемнело, напряжение усилилось.
Хусейн помешивал кофе в маленькой джезве. Когда образовалась пенка, он погасил огонь и разлил темную жидкость в две крохотные чашечки.
Сидя за столиком, Халит курил одну сигарету «Данхилл» за другой.
Тишину нарушало только гудение холодильника. Назар, амулет от сглаза, казалось, наблюдал за ними со стены. Мехмет незаметно примостился на полу.
Вернулась заплаканная Эмин.
— Если бы мы только смогли его удержать, — сказала она сквозь слезы, садясь за столик. — Тогда бы мы были все вместе и смогли бежать.
— Еще не поздно, — с надеждой сказал Хусейн. — Пойдемте сейчас.
Они продолжали спорить, хотя старались не повышать голоса на случай, если солдаты уже были поблизости. Мехмет забрался к матери на колени и заткнул уши. За всю свою короткую жизнь он ни разу не слышал, как его родные ссорятся.
— Гавволе! Черт побери!
Халит грохнул кулаком по столу. Одна из чашечек подпрыгнула и, упав на каменный пол, разбилась вдребезги. Все застыли.
Эмин снова заплакала, закрывая лицо фартуком, чтобы заглушить рыдания.
— Не могу поверить, что это происходит снова, — простонала она. — Я просто не могу поверить…
Потом она молча собрала осколки разбившейся чашки.
— Если мы будем продолжать так себя вести, — печально заметил Хусейн, — то совсем падем духом.
