Не подействовало. В Берлине прекрасно понимали выгоды от союза с Россией, и поэтому от австрийского жалобщика отмахнулись как от назойливой мухи, а Санкт-Петербург разразился дипломатической нотой, требующей уважать свободный выбор болгарского народа. Министр иностранных дел Австро-Венгерской Империи Алоиз фон Эренталь по слогам читал короткую как удар плетью русскую дипломатическую ноту и не понимал смысла слов «свободный выбор». Как же это возможно – позволить каким-то там болгарам свободно выбирать себе государя? Или эти русские так нагло издеваются: с помощью своих ставленников провели военный переворот и посадили на трон мальчишку-марионетку, за спиной которого стоит верный царский клеврет, и теперь требуют уважать их право на добычу? Болгария не хочет видеть Фердинанда своим князем ни в каком виде, а переход власти к его сыну Борису закрывает все вопросы к легитимности этого процесса. При этом в Европе стало известно, что Великая княгиня Анастасия Николаевна, которая кричала, что болгарский трон следует отдать ее супругу Великому князю Николаю Николаевичу Младшему, помещена под наблюдение врачей в лечебницу закрытого типа с диагнозом «Вялотекущая шизофрения». Ну в самом деле, не может же нормальный человек, подобно пулемету «Максим», выговаривать по шестьсот слов в минуту…
Пока грохотали эти дипломатические баталии и контрбаталии, означенный «мальчишка-марионетка» Борис, а также его брат Кирилл и сестры Евдокия и Надежда проводили время в компании вышеупомянутого царского клеврета и его супруги и в то же время дочери английского короля Виктории Великобританской. Тетушка Тори, добрая душа, вдобавок к собственной двухлетней дочери Елизавете взяла опеку над несчастными сиротками, старшему из которых было четырнадцать лет, а самой младшей девять. Мать этих детей, Мария Луиза Бурбон-Пармская, умерла девять лет назад, а отца у них не было вовсе, поскольку князь Фердинанд этому высокому званию соответствовал мало. Чтобы считаться отцом, мужчине недостаточно просто оплодотворить женщину, бросив в нее свое семя, для этого необходимо воспринимать родившихся детей как неотъемлемую часть себя самого – а этого Фердинанд не умел. Точно так же, как он не умел воспринимать частью себя доставшееся ему в удел Болгарское княжество и его народ. Когда император Михаил говорит, обращаясь к русским людям «дети мои» – это ведь не просто фигура речи, пришедшая из глубины веков, а знак того, что монарх воспринимает свое владение как часть себя, а себя – как часть единого народа.
