Мы встретимся снова, после долгого перерыва, в Калифорнии, куда я переселилась в начале девяностых, и куда Михал Михалыч прилетел с выступлениями. Мой друг – актер Илья Баскин, давно живущий в Америке, знакомый мне еще по Москве по его работе в картинах моего папы, – пригласил меня поехать с ним на машине из Лос-Анджелеса в город Сан-Диего, где и состоялся творческий вечер.
Зал был небольшим, без сцены, только свободный пятачок напротив зрительских рядов вместимостью человек на двести. Михал Михалыч мало изменился – такой же стройный, прямой, порывистый, улыбчивый. Он читал весь свой поэтический репертуар, который позднее, вернувшись снова в Москву, зафиксировал на пленку в виде моноспектаклей и чтецких программ. И он останется в них навсегда декламирующим стихи: Пушкина, Тютчева, Пастернака, Цветаевой, Ахматовой, Давида Самойлова, Бродского…
Он читал еще и Исаковского: «Враги сожгли родную хату». Сейчас я тоже читаю это стихотворение на редких творческих встречах, оно знакомо мне еще с детства, как песня, которую пели родители и их друзья под гитару. И каждый раз при чтении я разгадываю загадку – какой акцент нужно делать в последней строке: «И на груди его светилась медаль за город Будапешт»? А Миша произносил яростно: «Город Будапешт!» – в этом была и доблесть, и горечь, и как мне казалось, приговор.
Тот вечер превратил меня в Мишину поклонницу. Меня заворожило то, как он декламирует стихи. Его исполнение – золотая середина между поэтическим и актерским чтением: абсолютная ясность в донесении смысла текста, его образного ряда, при сохранении музыки стиха, которой следуют сами поэты. Это было волевое, страстное чтение – через стихи, он и себя открывал целиком, без остатка.
После концерта Михал Михалыч, его жена Аня, их маленький сын Мишка, Илья Баскин и я поехали в дом его знакомых, у которых он то ли остановился, то ли это были просто его поклонники. Там нас приняли по-домашнему. На кухне готовились салаты, раскладывались закуски. Подруга хозяйки узнала во мне знакомую ей по советским фильмам актрису. Подивилась и обрадовалась, что видит меня в хорошей форме. Ведь ей говорили, что я повесилась. Я приняла новость с победительной улыбкой Ирины Лавровны – она мне верно служила в непростой ситуации встречи со зрителями. От шума и гама застолья мы с Мишей вышли поговорить. Я выразила свои восторги его выступлением.
– Ты знаешь, Ленка, – произнес он устало, – понятия не имею, как я выдержал этот вечер! Ведь у меня треснул старый зубной мост во рту, он всё время соскакивал, я его тихонько нащупывал языком, боялся, что он выпадет у меня во время чтения… вот была бы история. И десна распухла, кровоточит, ужас!
