Хохот стоял и когда снималась сцена катка. Если учесть, что ни я, ни актриса Валя Воилкова не умели по-настоящему кататься на коньках, а тот, кто по роли должен был на лед падать, – Толя Равикович, как раз катался прекрасно. Кстати, он в жизни был очень спортивным и физически сильным человеком, в отличие от его персонажа Хоботова. Валя играла фигуристку-виртуоза, покорившую Костика – Меньшикова… Михал Михалыч вздыхал, глядя на то, как она с застывшим от ужаса лицом готовится выйти на лед, и повторял:
– Ну потерпи еще немножко, Валя, скоро всё закончится.
Крупный план с очень красивой Валей на льду все-таки удалось снять – ее поддерживали с обеих сторон профессиональные фигуристы, в которых она вцепилась мертвой хваткой. Пируэты за нее выполнила, конечно, дублерша. Моя героиня – Людочка – всё время должна по сюжету помогать еле стоящему на коньках Хоботову. А на деле, Толя страховал меня, чтобы не грохнулась, в то же время изображая на камеру, что он с трудом ковыляет на льду. Это вызывало у нас приступы смеха, усиливаемые страхом упасть и покалечиться, – те, кто помогал мне и Воилковой, первыми летели на лед под нашей тяжестью. Михал Михалыч просил меня поактивнее делать хотя бы первое движение на коньках после команды «Мотор», чтобы Людочка «смело» стартовала и тут же выезжала из кадра… Смело я, в конце концов, стартовала, но выехав из зоны съемки, тут же сваливалась в руки поджидавшего меня помощника режиссера. Была еще забавная деталь: на площадке работало устройство вроде ветродуя, из которого валил под большим напором искусственный снег – мелкие бумажные кружочки размером с пшенку создавали видимость метели для красивого кадра. Прямо со съемки я пошла в гости к подруге, у которой собралась компания, и познакомилась со своим будущим мужем, американцем, – я произвела на него неизгладимое впечатление: на моей шубе снежинки не таяли!
Известно из интервью многих актеров, что от картины не ждали особенного успеха. Мне самой сложно понять, почему так было. Но предполагаю, что дело в непринужденной, почти студенческой атмосфере, которую создавал вокруг себя и на площадке сам Михал Михалыч: никакого пафоса и придыхания, никаких криков и разговоров о том, что снимаем «нетленку». Тем поразительнее было убедиться в обратном – фильм попал в десятку любимых в стране. Оказалось, что мы все, актеры, сильно заблуждались, и тем очевиднее сейчас воспринимается прозорливость и творческая интуиция Михал Михалыча. Хотя… И он наблюдал успех картины, растянувшийся на десятилетия, с нескрываемым любопытством: а что, правда, так хорошо? Но не до такой же степени?! Может, оттого и совершили мы с Таней Догилевой непростительную оплошность, хулиганство, когда во время премьеры в Доме кино решили сразу идти в ресторан «праздновать» и не выходить на сцену представлять фильм вместе со съемочной группой. Это решение мы приняли спонтанно, на волне адреналина премьеры. Недоумение Михал Михалыча и досада, высказанные им позже, были восприняты нами как нечто преходящее – подумаешь, это же Михал Михалыч, он всё простит! Теперь я корю себя за бессердечность. И это наш крест – сожалеть о том, чего нельзя вернуть и исправить.
