Новый язык еще не создался: все эти элементы не получили пока своего гармонического объединения. Как китаизмы и японизмы, с одной стороны, так и изящный слог и вульгарная речь, с другой, существовали пока совершенно раздельно, обособленно друг от друга.
Изложение в гунки характеризуется чрезвычайной неравномерностью и неуравновешенностью в использовании семантических средств языка. Метафорические и метонимические украшения даются большей частью очень неумело: они создают то впечатление напыщенности и пустой риторичности, то излишней разукрашенности и нарочитости, иногда представляются как бы совершенно искусственным введением в слог, плохо вяжущимся с окружающей стилистической средой. Того виртуозного владения стилистической семантикой речи, которое можно наблюдать в хэйанской литературе, здесь не замечается вовсе.
Несмотря на всю эту стилистическую дисгармонию, гунки обладают своим собственным, совершенно особым стилистическим колоритом. Здесь одновременно присутствуют и хэйанский слог, и вульгарная речь, а китайские обороты, и так называемый стиль Адзума (полукитайский, полународный язык Канто). Может быть, именно такое соединение столь разнородных элементов и создает впечатление этого своеобразия. Получается характерный эффект живости, энергичности речи, изложение отличается совершенно неведомой для Хэйана силой.
В этом отношении «мужественность» слога гунки резко отличает их от «женственности» слога моногатари. Точно так же одновременное существование самых различных лексических элементов: изящных речений, вульгаризмов, китаизмов и буддийских выражений — создает необычайно живой и разнообразный ритм изложения. Той монотонности и однообразия, которые характерны для многих моногатари, больше нет; взамен — быстрая смена лексических типов, а отсюда отчасти и синтаксических конструкций; богатство оттенков различной семантической значимости, неожиданные повороты; другими словами, прихотливый ритм всего изложения. И в этом, несомненно, заключается наибольшая стилистическая прелесть гунки.
Наиболее выдающимся из всех этих «военных описаний» в эпоху Камакура считают четыре произведения: «Хогэн-моногатари», «Хэйдзи-моногатари», «Хэйкэ-моногатари» и «Гэмпэй-сэйсуйки». Все они говорят о той переходной эпохе, которая привела к крушению аристократической монархии, с одной стороны, и к началу военного управления страной самураями, с другой. Все они рисуют картины подымающегося сословия (военного дворянства), его постепенного усиления, его борьбы с придворной знатью, внутренних междоусобиц и, наконец, объединения и победы.
