«Войн больше нет», — так сказал себе Орр, доедая цыпленка. Он смешался с толпой.
Не будем о войне. Когда-то была старая песня: «Не будем…» Какой там был глагол? Не «сражаться», не «изучать». «Не будем…»
Он натолкнулся прямо на гражданский арест. Высокий человек с длинным морщинистым лицом схватил низкорослого мужчину с круглым серым лицом за полу пиджака. Толпа расступилась, некоторые остановились, чтобы посмотреть, другие продолжали стремительно двигаться к Дворцу Спорта.
— Это — гражданский арест, прошу всех быть свидетелями! — нервным тенором говорил высокий. — Этот человек, Харви Т. Нонно, неизлечимо болен раком брюшной полости, но скрывает свое местонахождение от властей и продолжает жить со своей женой. Меня зовут Эрнст Бинго Марин, Йотвуд Драйв, 262-4237, район Солнечных склонов, Большой Портленд. Есть здесь десять свидетелей?
Один из свидетелей удерживал слабо сопротивляющегося преступника, пока Эрнст Бинго Марин считал присутствующих.
Орр сбежал, протискиваясь сквозь толпу, прежде чем Марин произвел эвтаназию своим шприцевым пистолетом. Все взрослые граждане, заслужившие удостоверение гражданской ответственности, носили такие пистолеты. Орр и сам имел такой, впрочем, его пистолет не был заряжен. Его зарядили, когда он стал пациентом при МПЦ, но оружие оставили, чтобы временное лишение статуса не привело к публичному унижению. Ему объяснили, что душевное заболевание не является преступлением, таким, как инфекция или наследственная болезнь.
Он не чувствовал себя в опасности, и его пистолет зарядят, как только доктор Хабер объявит о его излечении.
Опухоль… Разве раковая чума, убив всех восприимчивых к раку, не сделала выживших иммунными? Сделала, но в другом сне, не в этом. Очевидно, рак возник снова, как Маунт-Худ.
«Учиться!» Вот это слово: «Мы не будем больше учиться войне…»
На углу Четвертой авеню и Олдер-стрит он сел в фуникулер и взметнулся над серо-зеленым городом к башне ХУРАДа, которая увенчала западные холмы. Башня была видна отовсюду — из города, с реки, из туманных равнин, больших темных холмов Лесного парка на севере. Под портиком с колоннами большими римскими буквами, которые придавали благородство любой фразе, было написано: «Величайшее благо величайшему количеству».
Внутри, в огромном мраморном вестибюле, сделанном по моделям Пантеона в Риме, меньшая надпись золотыми буквами на барабане центрального купола гласила: «Истинная цель человечества — человек. Пама. 1688–1744».
