— Побуждает к чему? — спросила после паузы мисс Лилач.
— Изменять реальность, — упрямо и безнадежно ответил клиент.
Мисс Лилач снова оперлась подбородком о руку и некоторые время смотрела на свой стол, потом бегло взглянула на клиента.
Вот он сидит, спокойный, мягкий, но теперь она уже знала, что если на него наступить, он не поддастся. Он удивительно активен.
Люди, приходившие к адвокату, склонны скорее к обороне, чем к нападению. Все они чего-то добиваются: наследия, собственности, судебного предписания, развода, заключения под стражу. Она не могла понять, что нужно ему, такому беззащитному на первый взгляд. В его просьбе не было смысла, но все же он убеждал ее, что смысл в ней есть.
— Хорошо, — осторожно сказала она. — Но чем плохо, что он заставляет вас видеть сны?
— Я не имею права менять действительность. Он не имеет права заставлять меня это делать.
Боже, он верит в это! Он явно не в себе.
Все же чем-то он подцепил ее, будто она рыба, болтающаяся на крючке.
— Как менять действительность? Какую действительность? Дайте мне пример.
Она чувствовала к нему жалость. Такое чувство вызвал бы у нее шизофреник или больной паранойей, видящий иллюзорный мир. Перед ней был еще один «несчастный случай, характерный для наших времен, испытывающих душу человека», как сказал президент Мердль в своем последнем обращении к народу.
Он немного подумал.
— Во время второго моего визита он расспрашивал меня о моих мечтах, и я рассказал, что иногда мечтаю о домике в дикой местности, как в старых романах, куда можно было бы уйти. Разумеется, у меня не было никакой дачи. Но на прошлой неделе он, должно быть, внушил мне увидеть ее во сне, потому что теперь она у меня есть, дача в рассрочку на тридцать три года на правительственном участке в Сунславском национальном парке, возле Несковина. Я нанял воздушное такси и в прошлое воскресенье летал смотреть ее. Очень хорошая дача, но…
— Почему же у вас не может быть дачи? Разве это аморально? Множество людей участвуют в лотерее с прошлого года, чтобы получить эти участки. Вам очень повезло.
— Но у меня ее не было, — ответил он. — И ни у кого не было. Эти леса объявлены заповедными — вернее, то, что от них осталось. Туда нельзя было даже заходить. Никаких рассрочек на дачи не давали до прошлой пятницы, а когда я увидел во сне, все это появилось.
— Послушайте, мистер Орр. Я знаю…
— Я знаю, что вы знаете, — мягко перебил он ее. — Я тоже знаю. Знаю, как в прошлую весну решили распределить на участки остатки национального парка. Я участвовал в лотерее и получил выигрышный номер. И так далее. Но я знаю также, что до последней пятницы всего этого не было. И доктор Хабер тоже знает это.
