Кабинет не имел пластиково-кожаной уверенности в финансовом успехе, не было в нем и академического равнодушия к роскоши. Кресла и кушетки виниловые, стол пластиковый, лишь по краям отделанный деревом.
Доктор Хабер, белозубый, с гнедой гривой, большой, прогудел:
— Добрый день!
Его сердечность не была притворной, разве только чуть преувеличенной. Тепло его голоса было реально, но покрыто пластиком профессиональных манер. В нем чувствовалось желание нравиться и быть полезным. «Доктор, в сущности, не уверен, — подумал Орр, — что существуют другие, и пытается доказать себе это, помогая им. Он так громко гудит „добрый день“ потому что не уверен, что услышит ответ».
Орр хотел сказать что-либо дружеское, но ничего такого не приходило в голову, и он сказал:
— Похоже, Афганистан втянет нас в войну.
— Ну, с конца августа это на всех картах.
Ему следовало бы понимать, что доктор лучше осведомлен в международных делах. Сам Орр три недели как отключился от информации.
— Не думаю, что это поссорит союзников, — продолжал Хабер, — разве что привлечет Пакистан на сторону Ирана. Тогда Индия окажет большую поддержку соседям. Я думаю, что речь Гупты в Дели свидетельствует, что он готов к этому.
— Она расширяется, — сказал Орр. Он чувствовал себя подавленным и несовременным. — Война, я хочу сказать.
— Это вас беспокоит?
— А вас разве нет?
— Это к делу не относится, — сказал доктор.
Он улыбался своей широкой медвежьей улыбкой, как мохнатый медвежий бог. Но после вчерашнего он все время был настороже.
— А меня беспокоит.
Но Хабер не заслуживал ответа. Вопрошающий не может оторваться от вопроса, не может быть объективен, если отвечающий — объект исследований. Впрочем, Орр не высказал вслух эту свою мысль. Он в руках доктора, который, конечно, знает, что делать. Орр предпочитал считать, что люди знают, что делают, может быть, потому, что сам этого не знал.
— Хорошо спали? — спросил Хабер.
Он сел под левым задним копытом лошади.
— Спасибо, хорошо.
— Хотите еще раз во Дворец Снов?
Он внимательно следил за пациентом.
— Конечно, ведь я здесь для этого.
Он видел, как Хабер встал, подошел к столу, видел, как большая рука приближается к его шее — и ничего не случилось.
— Джордж…
Его имя. Кто звал? Голос ему незнаком.
Сухая земля, сухой воздух, звуки незнакомого голоса в ушах. Дневной свет, но никакого направления. Нет пути назад.
Он проснулся.
Полузнакомая комната, полузнакомый большой человек в просторном халате, с белозубой улыбкой, с непрозрачными темными глазами.
