Бренда замечает провод наушника и хочет вынуть его, но я хватаю ее за руку. Она смотрит на меня с удивлением. Недолго думая, я объясняю, как наушник от плеера выполняет роль антиподслушивающего устройства. Бренда смотрит на меня с недоверием. Разумеется, как все обычные оппозиционеры, она плохо себе представляет, какие огромные возможности дистанционного контроля и воздействия дают правительству мозговые чипы. С обезоруживающей искренностью я спрашиваю шепотом:
– Зачем бы я стал это придумывать?
Она пожимает плечами.
– Если то, что ты рассказываешь, правда, они могли бы подключиться к моему чипу, чтобы всё услышать.
– Могли бы, но они не знают, кто вы. Я единственный, кто вас знает. И за мной не следят.
Кажется, ни мой уверенный тон, ни мое волнение при произнесении предпоследней фразы, когда у меня дрогнул голос, не произвели на нее никакого впечатления. Похоже, ей наплевать. Я уже забыл, какой разочарованной и ко всему безразличной была Бренда, пока в ее жизни не появился я. Она заботилась лишь об одном: как бы свести концы с концами. К тому же сейчас Бренда оказывает неотложную медицинскую помощь. Ей не до меня, и это нормально – я всего лишь доставил тело.
Бренда вынимает из обувного шкафчика медицинскую сумку, меряет Пиктону давление, делает укол, набирает в шприц немного крови и вводит ее в анализатор. Старик по-прежнему неподвижен. Даже когда она берет молоточек и бьет его по коленке. Потом второй раз, сильнее. Я смиренно спрашиваю:
– Может, не надо его доламывать?
– Я проверяю рефлексы. Рана в черепе неглубокая, он впал в кому по другой причине. Принеси-ка с кухни сахарную пудру.
Я подчиняюсь. Слово «кома» из ее уст привело меня в сильное волнение. Как приятно видеть Бренду живой, смотреть, как энергично она двигается. Как приятно вдыхать запах духов, исходящий от ее тела, а не от пульверизатора, из которого я опрыскиваю опустевшую квартиру, когда прихожу поливать цветы.
Бренда проверяет результаты, появившиеся на экране анализатора крови.
– Я так и думала, – говорит она, забирая у меня пакет с сахаром. – Ты мог бы предупредить, что он диабетик.
– Я не знал.
Это правда. Плюшевый медведь на многое жаловался, но только не на это. И неудивительно – после смерти диабет не беспокоит.
Бренда открывает ему рот и высыпает туда добрую половину пакета. С недоумением я спрашиваю себя – действительно ли ее исключили из Коллегии врачей по политическим причинам? А что, если из-за того, что она полный ноль в медицине?
