* * *
С утра шел дождь, серое небо, словно затянутое дымом печей крематория, давило, угнетало, от него веяло холодом смерти, каменный карьер тоже вселял ужас.
В полдень охранники подали команду отдыхать, и Найда, вконец изможденный, в своей полосатой хламиде, в грубых брезентовых, на деревянной подошве башмаках, упал навзничь на землю. Думать не было сил, чувствовал себя способным лишь на то, чтобы безучастно смотреть в небо. И еще у него хватало сил, чтобы чувствовать свое тело, боль и ссадины на руках и ногах.
Временами вдруг вспыхивало воспоминание — причудливая цепочка дней, ночей, месяцев, перенесенных мук и утраченных надежд: второй побег, разумеется, не удастся. Для второго побега у человека просто не хватает сил. На сей раз судьба может вынести свой окончательный приговор: пулю в спину, виселицу на плацу или медленную смерть в каменном мешке около главной канцелярии…
Их увезли ночью из больницы в небольшой лагерь под Визенталем и бросили в холодный затхлый погреб возле лагерной кухни, чтобы утром учинить первый настоящий допрос. Наверное, еще думали, запугав, заставить инженера Звагина перейти на их сторону. Он был им очень нужен, о нем знали в Берлине, в главном управлении безопасности. Поэтому их и не повели сразу в лагерные блоки, к другим узникам, оставив им какой-то резерв надежды: вы здесь временно, и мы надеемся на ваше благоразумие, инженер Звагин!
Ночью Звагин пришел в сознание и, как это бывает в критические минуты, почувствовал себя способным к действию. Они лежали в темноте, на деревянных нарах, маленькое оконце было открыто, и из него тянуло сыростью. Звагин словно нутром почуял, что снаружи никого нет, перед оконцем только какая-то темная куча (после выяснилось, что это был уголь) — и мрак, мрак, мрак… Звагин будто весь потонул в нем, погрузился в эту волглую тьму. Вцепившись в подоконник, прислушивался с минуту и шепотом сказал, что именно сегодня, сейчас нужно попытаться бежать, так как другого такого случая не предвидится, их бросили без надзора, о них забыли, а может, лагерь еще по-настоящему не оборудован, нет надлежащей охраны, и этим нужно немедленно воспользоваться. В оконце они увидели невдалеке обыкновенный деревянный забор, правее какие-то ворота, будку с часовым, слабый свет, льющийся из-под двери; оттуда доносился негромкий говор и смех, изредка дверь открывалась, и тогда полоса света прорезала темень, как свет паровозного фонаря. Сейчас, только сейчас! Найда подсадил Звагина, вытолкнул его в окошко, вылез сам и сразу же, стоя на коленях, ощутил под руками мокрую жесткую траву. Похоже, осока, что растет в болотистой местности. Значит, где-то близко есть болото, глухие мочажины, и если им удастся перелезть через деревянный забор… Если им выпадет счастье одолеть этот единственный барьер…
