Я вспоминаю, как мы стояли перед цветочным магазином, и как она практически вздрогнула, когда я назвал ее принцессой. Теперь я чувствую себя самым большим идиотом в мире.
— Как он умер?
Начинаю сожалеть о своём вопросе, когда боль в ее глазах становится глубже.
— Как насчёт того, чтобы сегодня вечером поместить разговоры о наших отцах в запретную зону? — предлагает она.
Я поднимаю пиво, наклоняя его в ее сторону.
— Справедливо, Bella.
Она прищуриваются в раздражении.
— Зачем ты это делаешь?
— Делаю что?
— Называешь меня неправильным именем. Хочешь, чтобы я бросила чипсы тебе в лицо?
Ухмыляясь, я потираю челюсть и решаю сжалиться над отсутствием у нее знаний.
— Я называю тебя Bella, потому что это ещё один способ назвать тебя красивой на испанском.
— Ой, — она прочищает горло и застенчиво смотрит на меня. — На случай, если ты не заметил, я полный профан в испанском.
Я смеюсь и молчу, решая не говорить, что я это определённо заметил.
— Подожди секундочку, — снова говорит она, — Ты назвал меня Bella в тот день около цветочного, когда мы ругались.
— И?
— А это значит, ты даже тогда думал, что я красивая.
Хмыкаю в ответ.
— Я подумал, что ты красива ещё в самую первую ночь, когда нашёл твою наполовину прикрытую попку, торчащую в воздухе, пока ты спасала ту чёртову сумку. Нелепая, но красивая.
На ее лице отражаются разные эмоции, и от одной ее улыбка тускнеет.
— Ладно, Пожарничек. Настало время для правды.
Я поднимаю бровь.
— Эта чёртова сумка была последним подарком моего отца, — говорит она. — Он сделал на ней гравировку, и я не собиралась бросать ее.
Вина скручивает мой желудок в узел, когда я осознаю, насколько сильно ошибался на ее счёт.
Удерживая ее взгляд, я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
— Хорошо. Признаю. Я мудак. Я недооценил тебя и ситуацию.
Она поднимает подбородок.
— Да, так и есть.
— Мне жаль.
— Извинение принято.
— Но...
Она выпрямляет спину.
— Что ты имеешь в виду под «но»? Ты не можешь закончить извинение словом «но».
Локтями опираюсь на стол, когда наклоняюсь ближе.
— Я понимаю, почему ты не хотела бросать ту сумочку. Но эта вещь не будет иметь значения, если ты погибнешь.
Мысль о том, что могло бы случится с ней, если бы пожар был более серьезным, заставляет меня испытать физическую боль. Я видел, как выглядит обугленное тело, и надеюсь никогда не увидеть подобное, особенно если дело касается ее тела.
— Пообещай, что никогда снова так не сделаешь, СиСи. Нет ничего важнее человеческой жизни, и, уверен, если бы твой отец был здесь, он бы сказал то же самое.
