Устинов взял в руки карандаш и, прижав ладонью лежащий на столе лист бумаги, стал меланхолично чертить на нем фигуры неправильной формы.
Сосновский поглядел на собеседника и за все время разговора первый раз улыбнулся:
– Ладно тебе, Михалыч, я же знаю, что ты у нас профи, незаменимый и так далее, и тому подобное. Сам посуди, что я мог подумать? В кои-то веки понадобилась реальная помощь охраны, а ее под рукой не оказалось. Признай: это твой косяк. Воистину человек одинок и беспомощен перед лицом напастей. Ладно, с постовым – вопрос деликатный. Расспросить его надо, узнать, к примеру, куда делись те самые бандиты, что нас пытались искупать в реке.
– Хорошо, понял вас.
– Действуй.
– У меня еще кое-что. По Григорию Аркадьевичу…
– Так, – Сосновский оживился. – Объявился, что ли?
– Григорий Аркадьевич пропал совсем.
– Как? Куда пропал?! У, черт, – Сергей Самуилович обхватил голову руками и сжал ее что было сил.
– Не расстраивайтесь, Сергей Самуилович, – сочувственно посоветовал Устинов. – Куда он денется?
– Да не в этом дело… Голова болит – хоть на стенку лезь. Как у Понтия Пилата… Короче, куда пропал Привольский, как думаешь?
– Не знаем. На звонки не отвечает, дома нет, на работе – ясное дело, что нет. Ищем. Найдем, – отрапортовал Устинов.
– Ну так ищите! Да, слушай, а что там с этим, как бишь его… ну, парнем, который вроде Плукшина убил?
– С Ушаковым? Задержали. Говорят, не сознается.
– Откуда он вообще взялся?
– Не знаю.
– Ладно, Михалыч, иди работай, – проворчал Сосновский. – А то ты, я погляжу, ни на один вопрос мне ответить не можешь.
Устинов кивнул и, порывшись в боковом кармане пиджака, извлек оттуда упаковку таблеток. Положил ее на директорский стол и, не говоря ни слова, покинул кабинет.
На дворе сумерки уже успел сменить вечер, за вечером пришла ночь. Сосновский сидел за столом, подперев голову руками. Перед ним стояла кружка с остывшим чаем. Тут же лежали упаковка обезболивающих таблеток от сердобольного Михалыча и антикварный том Гнедича. Сергей Самуилович на всякий случай тщательно пролистал фолиант, но новых посланий, знаков, зашифрованных намеков от Вилорика Рудольфовича не обнаружил. Он достал из кармана пиджака смятый лист бумаги, развернул его и перечитал письмо профессора.
Федор Михайлович Устинов в это время наконец дозвонился до своего знакомого, большого начальника в главке Госавтоинспекции.
– Кузьмич? Здравия желаю! Рад слышать твой бодрый голос. Как здоровье? Процветаешь?
