— Заносим! — предложил ребятам. — По траве не ходить, деревья не ломать и цветы не нюхать! — добавил громко, чтобы услышал хозяин и понял, что не держу себя в руках — раздражаюсь по пустякам. Соберись! — приказал себе.
Взял пару свертков и первым пошел за дом, показывая, что у нас равноправие.
Хозяин остановился в дверях застекленной просторной беседки и внимательно оглядывал каждого, проходившего мимо. Закрыл дверь за последним и прошел к столу. Внутри было тепло от кирпичной печки, камина или мангала, стоящего у стены. Удобно принимать гостей, которых нежелательно вести в дом и уютно. Я оглядел помещение и печь с тлеющими углями в открытой нише.
— Показывайте, что привезли, — сварливым голосом распорядился хозяин.
Я взял один сверток и начал распаковывать.
— Все показывайте. Вон, вдоль стены ставьте, — недовольно распорядился тот.
Когда все иконы стояли на полу, прислоненные к стене, старик медленно пошел вдоль них, рассматривая. Потом наклонился к одной, поднес к глазам, рассмотрел обратную сторону и вгляделся в изображение через лупу, неожиданно оказавшуюся в руке. Повернулся к нам, оглядел, задержав взгляд на мне и снова отвернулся к иконе. Отложил ее на стол и пошел дальше вдоль ряда. Так он отобрал двенадцать икон.
— Сколько вам платил Никонов? — спросил антиквар, вновь оглядев всех и уставился на меня.
Теперь он не пытался изображать немощь.
— Он брал почти все, за исключением совсем негодных или явного новодела, — ответил я, не собираясь называть цену и намекая на оставшуюся часть.
Недовольно посверлив меня взглядом, старик вернулся к иконам, походил вдоль них и отобрал еще семь штук.
— Все! Остальные не возьму. У меня нет таких возможностей, как у Никонова, — буркнул. — А за эти…, — помолчал, — дам две тысячи, — положил руку на стопку отобранных досок.
Я задумался. Старик платит больше, чем Соломоныч за отобранное, но явно есть возможность для торговли, хотя в этом нет моего интереса, но для ребят…. Подошел к столу и взял верхнюю икону и посмотрел обратную сторону. Икона была от деревенских ребят, так как на обратной стороне не было бумажки с метками пацана, добывшего икону.
— За эту сколько даете?
Хозяин, взял икону у меня, осмотрел и ответил:
— Семьдесят.
— За эту? …
— По — моему, вы слишком занижаете цену, — начал я торг, когда все отобранные дедом иконы кончились. — Моя цена — три тысячи сто пятьдесят.
Мы начали торговаться. Куда девался старичок — божий одуванчик? Мой край был две тысячи триста рублей, то есть столько, сколько мы могли получить от Соломоныча за всю партию икон, но выторговал больше — две тысячи семьсот пятьдесят.
