Многое было. И отказ от груди, и дерматит, и пугающие истерики, когда ребенок падает на землю и кричит, не замечая ничего вокруг, синея губами и лицом, и пресловутый рваный сон, который не устоялся и после отмены грудного вскармливания. Никаких домашних дневных снов. Никакой речи до четырех лет. Дислалия, дизартрия, задержка речевого развития и т. д. И больницы. Но, благо, муж был с сыном и на операции, и просто в больнице, а не я. Я просыпалась по несколько раз каждую ночь, иногда меня трясло, иногда просто подолгу не могла снова уснуть, несмотря на сильный недостаток сна. В первые 3 года часто бывало так, что ребенок разбудит криком, я его успокою, ложусь и не могу уснуть, ожидая, как удара, нового крика, только-только задремлешь, и вот он, новый крик, и снова, и снова.
Когда вернулся цикл, вскоре началась психогенная аменорея, появился ПМС с температурой, тошнотой и еще более нестабильным эмоциональным состоянием. Мигрени стали ежедневными. Зрение не удалось восстановить до первоначального уровня, а только немного поднять.
Почти 5 лет, прошедших между родами и началом эффективного лечения, я не надеялась, что смогу стать прежней. Внутри себя я до сих пор пребывала в родблоке. Я поочередно то читала и выговаривалась, то ограждала себя от подобной информации и старалась отвлечься, то планировала сделать «закрытие родов» с психологом или доулой, то отказывалась от этой мысли. Главное, что я понимала: всю оставшуюся жизнь надо будет жить вот так, в постоянном ожидании новой волны паники, которая уложит меня в постель и заставит все силы сконцентрировать на том, чтобы перестало тошнить, трясти, чтобы заставить себя уснуть, отключиться. Все жизненные стремления и мечты сводились к тому, чтобы хоть немного меньше мучиться.
Я все-таки нашла неврологиню, которая помогла и мне, и сыну. Она объяснила, что у сына из-за затянутых родов была гипоксия (о которой в роддоме сказали, что ее нет) и не все клетки его мозга это выдержали; что у любого человека, переживи он то, что пережила я, пошатнулось бы здоровье.
Мне несказанно повезло: лечение помогло. Я стала прежней, сын – адекватным, говорящим человеком. Мы много разговариваем, и это уже не мой монолог. Он вполне четко проявляет себя, свои интересы. Картинка ожидания наконец совпадает с реальностью: мы идем за руку по улице и разговариваем, он обнимает меня и утыкается лицом в мою куртку. Мы вместе перепрыгиваем трещинки на асфальте, бегаем наперегонки, решаем, куда пойти и что купить в магазине. Я больше не изнываю от скуки рядом с ним, а он не сердится оттого, что я его не понимаю. Он любит, когда я крашу губы и когда мы одеты похоже («Мама, ты, похоже, красавица»). Он старается не шуметь, когда я засыпаю, принесет воду, аптечку, кота, если я попрошу. Он выиграл финальную битву в игре «Гарри Поттер и Философский камень» и научил меня, как пройти этот уровень с нулевыми потерями, притом что сама я этот эпизод в игре не могла пройти с 2003 года! Он уважает мое право позаниматься ерундой.
