Очень болели швы. Чтобы встать, я передвигала бедра руками к краю кровати и потом перекатом вставала. Этот процесс занимал по 35–45 минут – перед моей кроватью над дверью висели большие часы. Сильно болела спина – простреливающая пульсирующая боль, от которой тело вздрагивает, а дыхание перехватывает. Распрямить спину я не могла ни лежа, ни стоя, только согнувшись или в позе эмбриона. Это врачей не беспокоило.
Молоко текло до низа ночной рубашки, но ребенок постоянно кричал. Одна девочка пыталась помочь с прикладыванием, но у меня знаний по этому поводу было больше, чем у нее, ничего не получалось, и нас заставили докармливать смесью, за ней мне приходилось ползать через весь коридор, оставляя кричащего младенца в палате.
Еду тоже не приносили. Пойти за ней сама я могла не всегда. Один раз мне принесла тарелку соседка по палате, и я расплакалась. Я вообще все время плакала первые полтора года – каждый день и не по одному разу.
Ходить на прогревание швов приходилось на другой этаж. Муж максимально возможное дневное время проводил с нами, кормил, подтягивал на место вечно сползающий матрас, водил меня в душ и следил за ребенком. Медработникам после пережитого мы не доверяли, поэтому ребенка не оставляли одного. На нас давили по поводу прививок, но мы не были готовы прививать так выстраданного ребенка, тем более в этом месте и так скоро после его появления на свет.
Дома я снова плакала – от счастья, что наконец дома и тут обо мне позаботятся.
У меня начались панические атаки, как после отхождения вод. Регулярно колотило, тошнило, были флешбэки по поводу родов, скакало давление, я не могла нормально есть и похудела до 42 кг. Тревога была постоянной – ощущение, будто стоишь на краю скалы и собираешься прыгнуть. И такое вот состояние и днем, и ночью.
Сын очень плохо спал, просыпался в первые месяцы каждые полчаса, потом перешел на циклы по 40 минут, а после 6 месяцев мог поспать и час. Просыпался он с воплями, от которых меня будто током било, я кормила, укачивала, и меня трясло. Особенно тяжело было в первые 9 месяцев – колики. Мы с мужем качали ребенка по очереди, час через час, осваивали разные способы, поили всевозможными детскими лекарствами, я и так почти ничего не ела, но пробовала перестать есть еще что-нибудь. А в 9 месяцев это прекратилось в один день, моментально.
Нет, просыпаться и кричать этот полностью здоровый с точки зрения врачей ребенок не перестал, но коликовые крики с ним больше не случались. Он впервые улыбнулся, и я ощутила что-то новое, теплое, помимо безграничной жалости и вины, которые душили меня все эти месяцы.
