– Ты там? – позвал я.
Имени ее я не знал. Ответа не было. Я покрутил дверную ручку. Она не отозвалась. Я надел брюки и пиджак и вышел в коридор. Там никого не было. Но я уже понял, что случилось. Ванная вела в другую спальню. Она вошла и вышла спокойно, и теперь, наверное, в такси далеко-далеко. Мне следовало чувствовать себя дураком, но я не мог сдержать ухмылки, в конце концов, я узнал что-то новое на будущее. Но будущего не было – такого будущего не было, во всяком случае – для меня. Я оделся, спустился на лифте и отдал ключ клерку со словами:
– Я просил комнату с ванной. А там ее не оказалось. Разве так делают дела?
Клерк взглянул на ключ и сказал:
– Номер триста шесть с ванной. Вы, должно быть, ошибаетесь.
– Не говорите мне, что я ошибаюсь. Поднимитесь и сами посмотрите. Моя жена ушла в отвращении, отказавшись ночевать в комнате без ванной, да еще меня обвинила в этом. Видите, сколько вы доставили мне неприятностей? Никогда больше здесь не остановлюсь.
И, повеселев, я удалился поискать выпивку, пока все не закрылось. Я нашел бар, где почтенного вида человек с литургической тяжестью играл на хаммондовском органе Ричарда Роджерса[32], и выпил там стаканчик или два с моряком торгового флота из Ливерпуля. Он поведал мне о своем кореше – парне, который в драке пользовался головой, но другой шельмец спрятал рыболовные крючки под курткой. «Видели бы вы бедолагу после драки, крючки в глазах, ужас, ужас». Потом я вернулся в гостиницу, где меня уже ждали итальянская вдова и два бокала с коньяком. Она положила очки для чтения на мятую «Иль Джорно», и мы обсудили мировые проблемы и бесстыдство современных девушек. Во время дискуссии я решил, что включу те пять фунтов в цейлонские командировочные. Я пожелал вдовице buona notte[33], лег в кровать и проспал всю ночь как младенец.
Следующий день был субботний, и поезд на Мидлендс, к которому я едва успел, был переполнен. Силы иссякли. Воздух был чист и на вкус отдавал жареными грибами. Я купил грибов в киоске зеленщика у привокзальной автобусной остановки по пути к отцовскому дому и заодно – фунт мясного филе. Все это я и приготовил с картофельным пюре для запоздалого ланча. Отец укашлял гулять, так что мне пришлось сидеть одному в гостиной, отравляясь телевизором и почти доведя себя до слез. Отец докашлялся до заката, и к чаю у нас были сыр и сельдерей. Во время ужина принесли «Вечерний Гермес», и, пока я мыл посуду, отец читал его у камина. До кухни донесся его голос:
