Вернувшись на родину, Белозерский не стал предъявлять претензий на утраченное имущество семьи — он отлично знал, что даже в новой России это занятие безнадежное. Получил российское гражданство, купил квартиру в Москве. Оформился членом адвокатской коллегии, предупредив, что практиковать пока не собирается, нужно время, чтобы дотошно изучить законодательство.
Он присматривался ко всему вокруг. Дважды он уже приезжал в Россию, но эти короткие приезды в счет не шли. Теперь нужно было устанавливать долговременные связи, искать политических единомышленников, щедрых спонсоров и надежных исполнителей.
Москва жила как государство в государстве. Здесь отмывались огромные деньги, делились сферы влияния, раз в неделю выплескивался громкий компромат. Об остальной стране не было времени вспоминать.
Очень скоро Белозерский столкнулся с тем, о чем предупреждал Саундгрейв — резко отрицательным отношением к масонству патриотически настроенных людей. Они обязательно вспоминали пресловутые «Протоколы Сионских Мудрецов», либералов от Милюкова до Керенского, точивших дуб самодержавия.
Ходили две устойчивые версии. Первая: масонство контролируют евреи. Вторая: Орден — это союз педерастов, намеренных к двухтысячному году установить на планете голубую диктатуру — после красной и коричневой.
Патриоты предпочитали маршировать с иконами и хоругвями, в портупеях и черных рубашках, издавать листки, призывая святую Русь к топору. Выродившееся дворянство проводило время в склоках о наследнике престола.
Все это стало одним из элементов московской политической тусовки, безобидной декорацией, которая устраивала всех и не мешала естественному ходу событий. Белозерский понял: единомышленники появятся в последнюю очередь. По большому счету они пока и не слишком нужны.
Первый вопрос на повестке дня — финансы. Белозерский слишком оптимистично заявил Саундгрейву, что в России достаточно капиталов и стартовые деньги найдутся. Капиталы вкладывались в европейскую недвижимость, швейцарские банки, нефть, газ и алюминий. Все остальное считалось недостойным внимания и было отдано на откуп мелкоте. Тот романтический период, когда большие деньги вкладывались в политику, остался позади. Раскошеливались только к президентским выборам.
Белозерский понял: надо предложить нечто ощутимое, нужное конкретному человеку. Чтобы получить возможность работать на большие цели, надо срастить их с чьими-то выгодами, прибылями.
Удобный случай представился на открытии выставки Шульгина, модного художника, который эмигрировал на Запад в самом начале семидесятых и давно уже вел жизнь «гражданина мира», не задерживаясь подолгу ни в одной стране. Его картины украшали частные коллекции и знаменитые музеи современного искусства Европы и Америки.
