— Успел выпрыгнуть. В смысле — через окно. Я тормознулся на секунду, думал ей еще можно помочь.
Убийственные для него показания Олег слушал равнодушно. Он заранее настроился на худшее. Сейчас вся сцена очной ставки виделась ему со стороны. Как зритель из первых рядов он наблюдал за следователем, расхаживающим из угла в угол, за самим собой со спутанными волосами и рыжей щетиной. Сотрудник в милицейской форме удовлетворенно разминал сигарету. Басицкий продолжал говорить — его скручивало и ломало во всех суставах.
Раскаленное добела солнце вливалось в комнату сплошным потоком — зловещее, как огромный прожектор, направленный точно в цель.
— Достаточно, — остановил следователь. — Уводи.
Конвоир отделился от стены, подхватил человека с бакенбардами под руку, чтобы поднять его со стула, как вдруг Басицкий еле слышно пробормотал:
— Отказываюсь… Не хочу… Она уже была мертвая…
— Какого черта?! — крикнул следователь конвоиру, но тот уже вытолкал арестованного в коридор.
Однако впечатление было смазано. Каллистратов расчесал пятерней волосы и тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
— Слышал показания? — сухо осведомился следователь.
— От начала до конца. У меня со слухом все в порядке, — у Олега прорезался даже некоторый задор.
— Имей в виду, они подтверждены письменно, — следователь потряс отпечатанными на машинке листками. — На каждом стоит роспись.
— Тогда чего вы еще хотите? У вас есть все, что нужно для полного счастья.
Человек в форме разглядывал Каллистратова с сожалением, как разглядывает хозяин хорохорящегося петуха, который через час будет ощипан.
— Лично я испытываю полное удовлетворение, когда преступник осознает свою вину, — заметил следователь. — Раскаяние — великое дело.
Вернулся конвоир Басицкого. Ему подали едва уловимый знак, и на запястьях Каллистратова защелкнулись наручники. Над Олегом склонилось лицо ни капли не похожее на дегенеративные физиономии заплечных дел мастеров с мелкими глазками, тяжелой челюстью и узким лбом. Выглядело оно мягким, даже интеллигентным. Ни дать ни взять лицо врача, который уговаривает пациента согласиться на болезненную, но необходимую операцию.
Он отвел Каллистратова в угол и осторожно уложил на пол. Руки, связанные за спиной, мешали Олегу подняться без посторонней помощи. Из кармана «интеллигента» появились среднего размера полиэтиленовый пакет и короткий шнурок. Приготовления выглядели будничными, никак не подготовкой к пытке.
Каллистратову не верилось, что сейчас ему станут сознательно причинять боль. Сказать хоть что-нибудь, потянуть время. Но сноровистые руки уже натянули прозрачный, неприятно пахнущий пакет на голову, завязали под подбородком шнурок — крепко, но не слишком туго. Все окружающее потеряло четкость, расплылось. Глухо донесся голос человека в форме:
