— Этот кайф не для меня. Мне свежего воздуха в городе хватает.
В ее словах не было ничего особенного, но прозвучали они неожиданно резко. Видимо, Зиба сама это почувствовала и добавила в оправдание:
— С детства терпеть не могу.
— За что?
— Не знаю. Плохо помню, что там есть. Здоровые яблони, пять кустов смородины, двухэтажный дом, весь в коврах.
— Охраняют как положено?
— Вроде бы живет кто-то из прислуги. Я там сто лет не появлялась.
К выходным над Москвой повисло тяжелое марево — все линии и силуэты подрагивали и колыхались в токах горячего воздуха, струящегося от асфальта и стен домов.
— Виски ломит, — признался Алексей. — У вас есть какая-нибудь вода рядом с дачей?
— А как же — озеро.
— Поехали, чего ради здесь торчать? Хотя бы без ночевки, если тебе так уж тяжело.
Алексей нутром чуял, что «собака зарыта» где-то на даче. Но не хотел спешить, напирать. Он не собирался настаивать на своем, Зиба сама неожиданно легко согласилась. Наверно, боялась предстать перед мужем по-женски мнительной.
Они приехали на озеро в четыре утра. Низко над поверхностью воды висело одеяло тумана. Рассвело очень быстро — туман распался на клочки, открылась чистая зеркальная гладь, в которой отражался берег, малахитово-зеленый от хвои. Среди сосен и елей попадались редкие тонкие прожилки берез. На середине озера застыла резиновая лодка — мужик в плащ-палатке удил рыбу.
Алексей разжег костер. На дальнем конце озера возле автомобиля с распахнутыми дверцами горел почти без дыма еще один, словно кто-то, разлегшись на траве, махал ярким платком. Окунувшись в теплую непрозрачную воду, Алексей полежал на спине с раскинутыми руками. С неба сходил один полупрозрачный слой за другим. Наконец, открылся сияющий голубой свод. И сразу же его прочертил белый пенистый след самолета.
— Доволен? — спросила Зиба, когда он вышел на берег и стал вытираться махровым полотенцем.
— Нормально. На мозги больше не давит. Классное место — как оно может не нравиться?
— Я говорила про дачу.
— Может ты в детстве испугалась там чего-нибудь?
— Никогда я ничего не боялась — ни темноты, ни черта лысого.
— Далеко она отсюда?
— На тачке пять минут.
Алексей не стал ничего предлагать — плод должен был сам созреть.
— Лет до двенадцати я там благополучно развлекалась. А потом как ножом отрезало. Отец зовет с собой, а я ни в какую.
На противоположном берегу кто-то с разбегу бултыхнулся в воду и радостно заржал. По зеркалу озера пошла легкая рябь. Мужик в резиновой лодке в первый раз за все время пошевелился — как будто очнулся ото сна.
