Восковой горняк в большой пещере переменил позу: корчась от натуги, он пытался выполнить непосильную задачу — сдвинуть с места перегруженную вагонетку. Именно черты его лица заставили Саймона отпрянуть в страхе. В них читалось отчаяние и ужас, восковые губы беззвучно взывали: беги, пока и тебя не принудили к труду под бременем вечного проклятья!
И Саймон бежал. С трудом заставив двигаться непослушные ноги, он устремился к ближайшему выходу, не зная и не желая знать, куда тот ведет — лишь бы подальше от адской ямы. Ударился головой о низкий выступ скалы и упал на неровный пол. Гул в ушах превратился в пронзительный вой, хор нечленораздельных воплей, смысл которых, однако, был ясен: Помоги нам!
Он поднялся и заковылял дальше, вытянув руки вперед, нащупывая путь в ледяном мраке. И наткнулся на что-то движущееся. Вскрикнул, отпрянул, опять ударился головой. О Боже, избави меня…
Ты не веруешь в Бога!
Он лежал, с неожиданным облегчением прислушиваясь к суетливой возне вокруг. Крысы. Это место кишело ими. О, прекрасные крысы — осязаемые, обычные живые существа! Но крысы тоже спасались бегством. Они бежали от безликого ужаса.
Хор стенаний зазвучал сильнее — высокие голоса, женские или детские — не разобрать. Так близко…
Потом тьма сомкнулась, исчез даже манящий путеводный огонек. Он прислонился спиной к твердой стене, собрался с духом… осознал растущую в нем силу. Я верую в Господа! Молись! Это было непросто, словно чье-то незримое присутствие сковывало работу растерянного разума, смешивало слова, стремясь превратить их в хаос бессмысленных звуков. Он боролся упорно, отчаянно.
"Избави меня… от врагов, о Боже, защити… от осаждающих меня. Отче наш, иже еси на небесах… Да святится имя Твое…"
Теперь крики отдалились, холод отступил. И где-то рядом шевелилась, нетерпеливо скреблась крыса.
"Да будет воля Твоя… яко на небеси, так и на земли".
— Ты не веруешь в Бога! — злобно выкрикнул внутренний голос, непреклонный в своем стремлении быть услышанным. Порыв ледяного ветра, пронизывающая сырость — Саймон сжался. Минутное колебание… Он закричал, чьи-то руки хватали его, трясли.
"Верую во Всевышнего!.."
— Саймон!
Тьма пропала, ее сменил ослепительный свет, больно ударивший в глаза. Вместо подземного коридора его окружали гладко окрашенные стены. Было жарко; весь в поту, он отбросил влажное одеяло и сжавшись, исподлобья взглянул на Андреа.
— Саймон, тебе снился страшный сон. Вставай, я пойду приготовлю чай.
