Позже — Ральф не имел понятия, сколько времени прошло — он набрел на людей в кольце валунов между высокими соснами. Мечущиеся в лунном свете тени вполне могли сойти за очередную прихотливую игру его воображения — безумное эротическое действо, вдохновленное воспоминаниями о наготе Ди Энсон. Их было, наверное, больше дюжины — участников дикой сцены совокупления, какое и не снилось любовникам в закоулках. Вихрь тел, урчание мужчин и пронзительные оргастические вопли женщин — они совокуплялись на четвереньках, верхом друг на друге и лежа, так что невозможно было разобрать, где чьи конечности.
Один стоял посредине, закутанный в диковинные ниспадающие одежды. Лицо скрывала тень; он с видом властелина озирал шабаш — алчная бестия, ждущая апогея оргии, чтобы присоединиться к ней. Летняя ночь при этом была так холодна, будто низко плывущие тучи принесло сюда дыхание зимы; воздух пронизывали ледяные вихри.
На этот раз Ральф Рис не почувствовал возбуждения, даже когда луна полностью осветила сцену, и голые тела ее участников предстали во всех подробностях. Высокий человек как раз начал разоблачаться — и в этот миг луна осветила его лицо.
Тут ужас Ральфа достиг предела. Он упал ничком и распластался на ложе из папоротника, издавая нечленораздельное мычание. Он увидел и узнал.
И быть может, понял.
…Саймон Рэнкин не понимал, каким это образом он снова очутился в сланцевых копях. Его окружала густая тьма, лишь слабые отблески мелькали тут и там, будто за каждым поворотом бесконечных коридоров горела свеча. Но он ни разу не смог увидеть эту свечу, догнать блуждающий огонек, заставлявший его следовать за собой, уводя все глубже в утробу горы.
Холод был так силен, что цепенели и тело, и разум. Брести вперед стоило неимоверных усилий. Саймон непрерывно бормотал: "Я верую в Бога, он защитит меня", — чтобы заглушить в себе дух противоречия. Но тот не унимался.
Восковой горняк все еще держался на отвесной стене. Казалось, он сползает вниз, отчаянно этому сопротивляясь. Его лицо, искаженное страхом, смотрело на Саймона — и видело его.
Рэнкину понадобилось собрать всю свою волю, чтобы отвести глаза, повернуться и убежать. Он знал, что скоро доберется до большой пещеры, этой гробницы безысходности, где стенали в муках неведомые ему проклятые. Он видел слабый свет, слышал звуки, похожие на порывы ветра или шум далекого водопада. Саймон старался убедить себя, что это все так и есть. Несколько мгновений спустя он понял, что ошибся. Эта мысль оглушила его.
