Борись во имя Господа! Я верую в Бога!
На этот раз он не сдастся, отстоит свою веру. Толпа взорвалась диким воплем. Недрогнувшей рукой он плеснул из заветной бутылки в сторону пещеры. Пришел черед Римского Обряда, самого могущественного заклятия экзорцистов; оно было таким сильным, что требовало присутствия двух священников. Саймон уже опробовал его на Стаффорде. Настал час самого сурового испытания. Нежить должна быть уничтожена. Иначе ему и его спутникам нет спасения — им придется присоединиться к сонму мертвецов Кумгильи.
Саймон кричал во весь голос, порывы ветра уносили его слова, но не могли отнять их смысл: "Praecipio tibi, quicumque es, spiritus immunde… et omnibus sociis tuis hunc… deifamulum… — Ледяной ветер начал стихать, в воздухе потеплело. — … obsidentibus, ut per misteria Incarnationis, Passionis…" Снова зажглись фонари, их перекрещенные лучи напомнили Саймону о прожекторах вокруг собора, где так же постоянно чередуются пятна света и тьмы.
Люди в открытой могиле пришли в движение, поняв, какая страшная опасность им грозит. Сбившись в кучу, они вытягивали руки в последней, отчаянной мольбе. "…Resurrectionis et Ascentionis Domini nostri Jesu Christi…"
Запахло плесенью и гнилью. Ветхие одежды рассыпались в прах, плоть начала расползаться, обнажая белеющие кости. Но они не сдавались! Девочка с полусгнившим лицом, искаженным смертной мукой, завопила, это был пронзительный крик страдающей души.
Саймон Рэнкин заколебался на миг, но он знал, что не должен поддаваться жалости: это очередная ловушка, расставленная, чтобы прервать обряд.
"…per missionem Spiritus Sancti, et per adventum eiusdem Domini nostri ad iuditium dicas nomen tuum…" Он яростно выкрикивал священные слова, глубоко вонзая их клинок, нанося теперь уже последний удар. "… diem et horam exitus tui cum aliquo signo; et ut mihi…" Девочка рухнула на землю, лицо ее застыло в неподвижности, почти в покое. "…Dei ministro licet indigno, prorsus in omnibus obedias; neque hanc creaturam Dei, vel circum stantes, aut eorum bona ullo modo ofendas"[2].
Теперь все они упокоились с миром, тяжко было смотреть на эту противоестественную смерть скелетов. Пыль заклубилась над ними: зло изошло и исчезло во тьме.
Саймон прикорнул на полу; обессиленный душевно и физически, он не мог держаться на ногах. Он опять вспомнил Дауэр Мэншен; крепкой веры и мужества — вот чего ему тогда не хватило. Он обернулся, ища взглядом Андреа. Она сидела, прижавшись к Малькольму Беллмэну, оба бессмысленно смотрели в пространство. Страх заставил Саймона подползти к ним; ему почудилось, что их души не выдержали испытания, и только он остался в живых. Он потряс их за плечи.
