– Я уже говорила, что Генри с самого начала знал, что не он отец Саймона, – густо покраснев, ответила Матильда.
– Должно быть, он очень сильно тебя любил, раз все равно женился на тебе.
Она могла сказать ему правду прямо сейчас, но победило упрямство. Кардинали не имел никакого отношения к ее браку и к причинам, побудившим ее выйти замуж за Генри.
В их последнюю ночь на острове, когда они делились мечтами о будущем, Энцо сказал, что хочет вернуть свое потерянное королевство. Да, он понимал, что никогда не сможет вернуться к тому, что когда-то принадлежало ему, но может построить себе дом в другом месте. И в этом доме будет жить его семья. Его жена и дети.
Он даже рассказал, какой видит свою будущую жену: сильной и страстной, храброй и красивой. Которая знает, чего хочет от этой жизни. Которая будет равной ему, будет его королевой.
Другими словами, ничего общего с Матильдой.
Она была всего лишь никому не нужной сиротой, которую ее дядя и тетя передали Генри, а тот в свою очередь с легкостью передал Энцо.
– Да, – с вызовом бросила Матильда. – Генри отчаянно влюбился в меня. Он не мог дождаться, когда мы поженимся.
– А в постели он был таким же отчаянным? – полыхнул глазами Энцо.
– Это тебя не касается, – отрезала она. – И вообще мой брак с Генри – не твоего ума дело. Сейчас речь идет о Саймоне, а не обо мне.
Она видела, как Энцо весь напрягся, а потом резко потянулся к своему телефону.
– Нужно подготовить все к приезду Саймона. Скажи, что ему может понадобиться.
Ей больше ничего не хотелось говорить, но ради ребенка она не стала спорить.
Энцо не сказал ни слова, просто кивнул, а потом поднялся со своего кресла и начал ходить по салону взад-вперед, отдавая приказы по телефону на быстром итальянском.
Когда самолет приземлился, Матильда чувствовала себя такой измученной, словно ее пропустили через каток для отжимания белья. Саймон же, наоборот, сиял от восторга. Он больше не выказывал неприязни к Энцо, забрасывая его вопросами, когда они шагали к ожидавшей их машине.
Матильда пыталась утихомирить его, чтобы он не беспокоил своего отца, но Энцо остановил ее:
– Пусть говорит. Он может задавать мне любые вопросы.
И он уделил сыну все свое внимание, ничуть не обеспокоенный постоянными расспросами мальчика.
Матильда села на заднем сиденье и наблюдала за ними, думая о том, что Саймон с момента прилета ни разу не взглянул на нее. Все его внимание было поглощено Энцо.
Даже Генри не вызывал у ребенка такой интерес. Хотя, с другой стороны, он не уделял ему столько внимания, как его родной отец.
