Скрипка рыдала.
Орел унес свою жертву, и рука художника упала обессиленной.
Но вот рассеялись тучи, послышалась прежняя мелодия, и зазвучали в ней веселые, игривые нотки.
Трудно было представить что-нибудь изящнее этих горных козочек. Они рождались под кистью художника, оживали при звуках скрипки и легко прыгали с камня на камень, с утеса на другой. Они не страшились пропастей и не задумывались перед самым смелым прыжком. Им было слишком мало простора на полотне картины и, добежав до края, они делали отчаянный прыжок и исчезали в пространстве. Более смелые прыгали на палитру художника и мешали ему писать.
Но скрипка заливалась таким серебристым смехом, что сердиться было невозможно, и художник ограничивался тем, что подсаживал горных козочек на кисть, быстро перебрасывал их обратно на горы. И они тотчас стремглав убегали вдаль, мелькнув на минуту темными силуэтами на бледном фоне неба.
Солнце садилось. В мелодии скрипки слышалась усталость и томление.
Верхушки гор позолотились заходящими лучами, и края облаков, вновь показавшихся на небе, озарились красноватым светом.
Звуки делались все тише, тише… Наконец, замерли.
Художник встал и убрал с мольберта свой эскиз.
— Обедать пойдешь сегодня? — крикнул он приятелю.
— Куда ж я пойду, у меня знакомых нет.
— Я думал, в ресторан куда-нибудь; значит, у тебя денег нет?
— Да когда ж у меня были деньги. Вот чудак человек! А у тебя-то самого разве завелись?
Художник не ответил и стал задумчиво насвистывать. Очевидно, ему хотелось есть. Через минуту он сердито плюнул и крикнул:
— А еще скрипачом называешься! Какой ты к черту скрипач, коли сидишь без гроша. Настоящий музыкант должен хорошо обедать и каждый день.
— Да уж какой есть, — сердито огрызнулся скрипач. — Тоже, ведь, и живописцы разные бывают.
Прошло около часу.
Опять послышались звуки настраиваемой скрипки; художник поставил на мольберт начатый портрет молодой девушки в костюме испанки. Я отодвинул листы написанной бумаги и взял новую тетрадь. Подобно своим соседям, я решил сегодня не обедать: у меня тоже были на это важные причины.
На этот раз скрипач сразу резко ударил смычком и заиграл какой-то сумасшедший танец. Жалко было смотреть на бедную испанку, которая буквально рвалась с холста и отталкивала назойливую кисть художника. Я понимаю, конечно, что необходимо было докончить некоторые подробности, но нельзя же так мучить бедную девушку, которой хочется танцевать. Наконец, испанка не выдержала, ухватилась за перекладины мольберта и легким прыжком освободилась и от грубого холста, и от чересчур усердной кисти, и от светских обычаев; потому что, ведь, подобные странные выходки не приняты в обществе.
