Между тем дни становились короче, а ночи холоднее. Теплое гнездышко стояло по-прежнему пустым, да ласточка и забыла про него. Она привыкла к своему гвоздю. На чердаке было гораздо теплее: его согревали проходившие сквозь него печные трубы изо всех квартир большого дома.
Однажды, уже поздней осенью ласточка почувствовала, что ее ножки и крылья совсем закоченели. Боясь замерзнуть окончательно, она решилась в первый раз лечь спать в гнезде. Было уже темно, и она не могла сразу найти гнездо. Наконец, она наткнулась на осколки сухой глины, прилепленной к доске под крышей. Это было все, что осталось от теплого гнездышка, так заботливо созданного ее долгими трудами. Она знала, что гнездо не могло само разрушиться, и сразу поняла, кто уничтожил ее работу.
Дрожа от холода, она стала биться крылышками в окно чердака, надеясь, что братец услышит и впустит ее обогреться.
Паша услыхал, но не открыл окна.
— Чего тебе нужно? — крикнул он. — Не мешай мне спать!
— Мне холодно, братец, лепетала ласточка. Пусти меня погреться, я вся дрожу.
— Не пущу, — грубо ответил Паша. — Здесь слишком грязно для такой барыни, ты испачкаешь свою белоснежную рубашку.
— Я замерзну, если ты меня не впустишь. Неужели ты дашь замерзнуть твоей ласточке-Наташе?
— Ступай, ступай, — со злым смехом ответил Паша. У тебя есть гнездо с пуховой кроватью, можешь валяться в нем на здоровье, а здесь ты будешь мешать мне спать.
В первый раз горько заплакала бедная ласточка, заплакала от холода и обиды. Чтобы согреться хоть сколько-нибудь, она пробовала летать, но было уже темно, и она поминутно натыкалась на стены домов и деревья. Наконец, совсем обессилев, она забилась на чей-то чужой чердак и почти без сознанья просидела там до восхода солнца.
Ранним утром, заслышав щебет подруг, собиравшихся в дорогу, она присоединилась к ним. И в тот же день ласточка-Наташа улетела с ними на юг, где нет таких холодных ночей и где легким пташкам всегда готов теплый, ласковый приют.
5
Пришла суровая зима, и печные трубы уже не могли нагреть чердака, куда приходил спать мальчик Паша.
Долгими и темными ночами, прижимаясь к обмазанной глиной трубе, он дрожал, как дрожала когда-то ласточка-Наташа у его окна.
И в эти долгие ночи он много думал о ней и мучился, укоряя себя в жестокости. Он знал, что ласточка не замерзла, но он боялся, что она не вернется больше к нему из теплых стран. И ему так страстно хотелось теперь сделаться птичкой, улететь на юг, разыскать там ласточку-Наташу и никогда больше с ней не расставаться.
