Когда она вернулась, братец ее все еще спал. Пожалев его будить, ласточка занялась устройством гнездышка над окном, работала без устали, не переставая весело щебетать. Наконец, она не выдержала и постучала клювом в окно. Паша встал хмурый и сразу объявил, что сегодня он лететь не согласен, так как идет дождь и можно простудиться.
— Пустяки, Паша! Вот я же летаю и ничего!
— Ты другое дело, ты уже ласточка, а я еще мальчик. Нет! Я сегодня не хочу!
Весь день Паша ходил надутый или хныкал. Как ни старалась ласточка-Наташа развеселить его, он все твердил свое сердитым голосом:
— Ладно уж! Я ведь знаю! Ты счастливая, а я — несчастный, оттого так и вышло. Я всегда был несчастным и таким и останусь.
Ласточка принесла ему из лесу подснежник, но Паша оборвал белые лепестки и бросил цветок за окно.
— Не нужно мне этой дрянной травы. Оставь меня в покое и лети, куда хочешь.
И было ласточке так обидно, что она заплакала бы, если бы умела. Но она умела только весело щебетать.
Прошел еще день, за ним другой, третий, а Паша все не мог собраться сделаться птичкой и полететь. То ему мешал дождь, то болела голова, то он жаловался, что Наташа его обидела, то плакался, что родился несчастным. Уже готово было под крышей прочное гнездо из глины и соломинок, устланное внутри нежным пухом, а Паша все еще спал на чердаке.
— Ты можешь спать на пуховой перине, — ворчал он, а мы, несчастные, бедные люди должны спать на грязных тряпках.
Горько было ласточке слышать это, потому что ведь это для него она так мягко устлала гнездо. Она все надеялась, что ее братец решится, наконец, летать и будет счастлив. Сама же она спала по-прежнему на гвозде под крышей.
4
За весной пришло лето. Часто, в солнечный день, ласточка-Наташа высоко залетала к ясному небу, где в полдень жаворонки давали большие концерты. И когда она сверху смотрела на землю, то видела, что Паша смотрит на нее из окна злыми и завистливыми глазами. Но едва она, спустившись к окну чердака, начинала упрашивать его попытаться лететь хотя бы с маленькой крыши, он всегда находил причину отложить это на завтра или говорил ей что-нибудь обидное.
— Я вижу, как скучно тебе со мной, — говорил он ей часто. — Конечно, гораздо приятнее слушать жаворонков или летать наперегонки с глупыми ласточками. Я видел, как ты по целым часам болтаешь с ними на телеграфной проволоке.
Это было неправда. Хотя ласточке часто хотелось поиграть с легкокрылыми подругами, но она держалась от них в стороне. Она ведь знала, что братцу это покажется горькой обидой. И почти весь день она проводила с ним, у окна, на улице, или в поле, где она помогала ему ловить кузнечиков и собирать цветы.
