– Минуточку! – перебил меня Вашингтон. – Значит, ты репортер? О чем это ты собрался писать?
Его темная кожа на скулах заходила ходуном – так перекатывались под ней желваки. Это был очевидный признак гнева, но я был готов к подобной реакции.
– Я сотрудничаю с «Роки-Маунтин ньюс», но не это главное. Давай ты сперва выслушаешь меня до конца, а потом выгонишь, если захочешь. Договорились? Только я думаю, что у тебя вряд ли возникнет такое желание.
– Послушай, приятель, я уже сыт по горло журналистами. Вы, репортеры, вечно воображаете, будто понимаете все на свете. Скажу тебе прямо – лишнего времени у меня нет и я не собираюсь…
– А что, если Джон Брукс был убит?
Задавая этот вопрос, я внимательно следил за выражением лица Вашингтона, надеясь заметить признаки того, что он и сам так считает, но не увидел ровным счетом ничего. Детектив прекрасно владел собой.
– Я уверен, что твой напарник был убит, – не сдавался я.
Вашингтон покачал головой:
– Не надо повторять, я понял, что ты сказал. Но кто? Кто, по-твоему, мог его убить?
– Тот же самый человек, который убил моего брата. – Я замолчал и держал паузу до тех пор, пока полностью не завладел вниманием собеседника. – Мой брат был полицейским и работал в Денвере, в отделе ППЛ. Его убили примерно месяц назад. Сначала местная полиция решила, что он застрелился, но я начал собственное расследование – и вот я здесь. Я действительно репортер, но сейчас это не важно. Важно то, что дело, которое привело меня сюда, касается их обоих – моего брата и твоего напарника.
Вашингтон нахмурился так сильно, что кожа, собравшись на лбу в крупные морщины, образовала черную галочку. Не произнося ни слова, он смотрел на меня, и мне пришлось напрячь всю свою волю, чтобы выдержать его взгляд. Объяснять ничего не требовалось – мы находились на высшей точке перевала, и Вашингтон решал, спускаться ли ему вместе со мной или спустить самонадеянного репортеришку вниз одного.
Наконец детектив отвел глаза и откинулся на спинку стула, потом достал из внутреннего кармана пачку сигарет и закурил, используя стоявшую возле стола жестяную корзину для бумаг вместо пепельницы. Выдыхал он вверх, сильно запрокидывая голову назад, и синеватые клубы дыма медленно закружились под потолком.
Вашингтон наклонился ко мне через стол и произнес:
– Я пока что не уверен: а вдруг ты все-таки псих? Есть у тебя какое-нибудь удостоверение?
Перевал остался позади, и мне впору было ликовать. Я достал бумажник и протянул Вашингтону водительские права, пресс-карту и пропуск в Управление полиции Денвера. Детектив внимательно просмотрел их, но я уже знал, что он готов выслушать меня. В обстоятельствах смерти его напарника действительно было нечто необычное, что могло заставить Вашингтона разговаривать с репортером, которого он видел впервые.
