У меня почему-то сложилось впечатление, что точно таким же образом обстоит дело и с Бледшоу.
Хозяин кабинета тем временем уселся за облицованный темным пластиком стол, и я подумал, что это, безусловно, была не самая дорогая вещь из тех, что мог предложить магазин подержанной офисной мебели. На блестящей столешнице я без труда разглядел наслоения древней пыли, возможно еще оставшейся от прежних владельцев.
Опустившись в кресло напротив бывшего копа, я заметил, что он внимательно наблюдает за моей реакцией.
– Здесь была частная клиника, но владелец ее отправился в тюрьму за то, что делал незаконные аборты, – пояснил Бледшоу. – Я снял эту контору и даже не стал особенно прибираться. Для меня не имеет значения, как это все выглядит со стороны и сколько пыли скопилось в углах; всю свою работу я делаю по телефону – продаю страховые полисы полицейским. В случае, если клиенту требуется помощь частного детектива, я сам выезжаю к нему, так что посетителей тут сроду не бывает. Вернее, изредка появляются какие-то типы, которые пользуются старой телефонной книгой и не знают о происшедших переменах, но я их внутрь не пускаю. Ладно, а теперь выкладывайте, что вам от меня нужно?
Я изложил ему историю о смерти своего брата, а потом рассказал о Попрыгунчике Джоне из Чикаго. Выражение недоверия на лице Бледшоу сменилось сначала скептицизмом, а потом отвращением, но я упорно продолжал говорить, хотя и было очевидно: еще десять секунд, и меня просто вышвырнут вон.
– Что это за бред собачий? – внезапно спросил Бледшоу. – Кто вас подослал?
– Никто. Просто у меня такое чувство, что я опережаю ребят из ФБР приблизительно на один день. Завтра они обязательно явятся сюда с теми же вопросами, и я решил, что, возможно, вам лучше сначала поговорить со мной. Видите ли, я очень хорошо понимаю, что вы чувствуете, ведь мы с Шоном были не просто братьями – мы были близнецами, а я слышал, что напарники-полицейские, особенно если они много лет работают над расследованием убийств, постепенно тоже становятся как родные братья…
Я замолчал. У меня в рукаве не осталось ничего, кроме последней козырной карты, но, чтобы пустить ее в ход, я должен был дождаться подходящего момента. Бледшоу тем временем слегка поостыл, и мне даже почудилось, что его гнев понемногу уступает место смущению.
– И что вы конкретно хотите от меня?
– Расскажите мне про записку. Я хочу знать, что Маккаферти написал перед смертью.
– Там не было никакой записки. Не было, и точка!
