Мама потянулась к двери, но остановилась и отступила в сторону. Они делали упражнения по десенсибилизации на протяжении нескольких недель. Тесса сама должна была открыть дверь.
– Ты это сделаешь в этом столетии, надеюсь?
– Мам, я пытаюсь, – сказала Тесса. – Уже почти получилось.
Дверь нависала над ней. Тесса закрыла глаза.
«Глубокий вдох».
«Эрик раз… Эрик два… Эрик три…»
– Да боже мой, Тесса, это же всего лишь дверная ручка!
Но Тесса уже не слышала, что говорит мама. Когда она снова открыла глаза, она не видела входную дверь в собственный дом.
Голова Тессы сильно кружилась, она пыталась понять, где находится, но у нее потемнело в глазах, и она практически ничего не могла различить. С каждой секундой она видела все хуже. Скоро она ослепнет. И когда она не сможет видеть, она все равно будет чувствовать, что повсюду ее подстерегает опасность.
Та часть сознания, в которой еще сохранилась способность к рациональному мышлению, уступила место охватившему ее бездумному страху. От обрушившегося потока воспоминаний Тесса пошатнулась и оперлась на боковой столик. Она была не в доме, в котором прошло ее детство, а в другом месте. Плохо освещенный коридор… Еще одна дверь… возня с незнакомым замком, приближающийся звук шаркающих шагов… Ее голова кружилась, она нащупала что-то неуклюже рукой, и на секунду ей показалось, что сейчас она упадет. На ногах ее удерживал только страх. Она ужасно боялась, что не успеет открыть дверь, прежде… прежде чем…
Ее зрение полностью затуманилось, а кровь застыла в жилах. Она почувствовала, как кто-то положил ей руку на плечо.
– Нет! – вскрикнула она, вырываясь.
– Вот так, дорогая. Успокойся, – мама опустилась на колени рядом с Тессой и убрала волосы с ее лица. – Все хорошо. Давай поднимемся наверх, и ты примешь лекарства. У тебя кружится голова? В обморок не собралась падать?
Тесса с трудом понимала, что говорит мама, мысли ее все еще были рассеянны от поглотившего ее абсолютного ужаса. Не нужно было ей выходить из комнаты. Не сегодня. Она знала, что все будет именно так. Сейчас она неуверенно стояла на ногах и позволила маме провести себя к узкой лестнице, отчаянно пытаясь выбросить из головы появившиеся в ней образы.
«Думай о чем-нибудь другом. О чем угодно. Отвлекись».
И тут, словно по щелчку, у нее в голове появилась другая сцена. Два человека кружатся по сцене в танце. А потом он стоит один, стоит в центре, прижимая к груди окровавленное полотенце.
– Эрик, – прошептала Тесса. Она понимала, что это проекция, но ей было плевать. Защитные механизмы нашли цель, и она дала волю неконтролируемому потоку слов. – Как над этим можно смеяться? У него была кровь! А что, если у нее был нож? Это не смешно! Как они могли подумать, что это смешно?
