Глядя на дождь, он уже не впервые задумался о том, как дошел до жизни такой. В принципе, с его данными было не так уж сложно подыскать более престижную и намного лучше оплачиваемую работу, но с этим он не спешил: пока что ему было хорошо и здесь. Вот если бы еще не эта тоска, такая же серая, как брезживший за окном ненастный осенний денек! Она всегда приходила неожиданно, наваливалась, подминала, и ему всякий раз стоило огромных усилий не поддаться этой беспросветной серости и восстановить душевное равновесие.
Из коридора послышалось пронзительное дребезжание звонка, и сейчас же все здание наполнилось топотом и гамом. В мастерской забренчали швыряемые на верстаки напильники, начался гомон, грозящий в два счета перерасти в точно такой же рев, как тот, что слышался из коридора.
— Всем стоять, — не оборачиваясь, сказал Жуков. — Для кого дается звонок? Правильно, для меня, а не для вас. — Он повернулся к классу лицом. Пацаны стояли в разных позах, но все до единого напоминали замерших на старте бегунов. — Кто опоздает с перемены, получит наряд вне очереди на уборку мастерской. То же самое касается сигарет. Курить — здоровью вредить… Все свободны, встретимся через пятнадцать минут.
Старт был дан, и, когда за последним из бегунов захлопнулась дверь, Жуков привычно подивился тому, что этот стремительный и шумный исход обошелся без травм и поломок мебели и оборудования. Он закурил, включил вытяжную вентиляцию и неторопливо прошелся вдоль верстаков, разглядывая зажатые в тисках заготовки молотков. Процентов двадцать были испорчены безнадежно; пара-тройка заготовок обещала действительно превратиться в молотки, которыми можно пользоваться, не опасаясь изувечить себя и окружающих, а основная масса, как обычно, находилась на той стадии обработки, которая исключала вероятность завершения работы до истечения отведенного на нее программой времени. Жуков зевнул и мысленно пожал плечами: какая разница? Во-первых, эти молотки никому не нужны, а во-вторых, в наше время их никто не делает вручную, сверля в чугунной болванке отверстия и час за часом шаркая по железу напильником. Да и кто сегодня пользуется напильником? То-то, что практически никто. А значит, цель занятия — научить пацанов держать напильник в руках — автоматически превращается в бессмыслицу. Как, собственно, и вся работа учителя труда Валерия Павловича Жукова…
Он отвернул кран жестяного рукомойника и сунул окурок под струю. Бычок коротко зашипел, вода унесла пепел в окаймленное рыжим пятном ржавчины отверстие стока. Жуков бросил размокший окурок в урну и легонько попинал ее носком ботинка, скрывая следы преступления. От тряски лежавшие в урне металлические опилки, стружка, обрывки замасленной ветоши и прочий мелкий мусор сместились, похоронив под собой улику, которая обесценивала проводимую Жуковым среди шестиклассников антиникотиновую агитацию. Покончив с заметанием следов, он уперся ладонями в край верстака, оторвал подошвы от пола и из этого положения неторопливо, со вкусом сделал стойку на руках. Пару раз отжавшись, он ловко соскочил с верстака на пол, сполоснул руки под краном, а потом, принюхавшись и придя к выводу, что мощная вентиляционная система уже вытянула из мастерской остатки табачного дыма, выключил ее. Вой электродвигателя и гудение воздуха в жестяном коробе смолкли, и Жуков услышал доносящееся из ящика учительского стола придушенное жужжание поставленного в режим вибрации мобильного телефона.
