– Но, Матвей, двадцать пять лет прошло! – не удержалась Мирра. – Этот ключ явно не от двери, а от чего-то миниатюрного: шкатулки или ящичка. Если твоя мама умерла, а бабушка уехала, эту вещь могли давно выбросить те, кому достался дом, или мародеры.
– Ты посмотри на эту деревню. Они выставляют еду мертвым, чтут их. Живут обособленно. Степа говорил, в город ездят далеко не все, у многих жизнь прошла здесь, в окружении леса и озера, к которому они боятся подходить. Для них эта деревня – дом. И сорить в доме они не привыкли, посмотри на их дома и дворы. Ты думаешь, такие люди способны на мародерство? Даже если кому-то понадобится жилье, пустых домов достаточно, мне Степа говорил. Не думаю, что кто-то занял бабушкин при живых наследниках.
Мирра покачала головой, ничего на это не ответив. Могла бы сказать, что люди способны на что угодно, но не стала. Шанс на то, что прав Матвей, все же есть. Они не успели осмотреть всю деревню, но те дома рядом с бабой Глашей, в которых не было света, выглядели целыми и не такими уж заросшими. Скорее всего, в них действительно никто не живет, а местные не грабят. Об отсутствии подобной привычки говорит и еда для нави. Ведь можно было обойтись похлебкой и куском хлеба, но такие случаи – редкость. В основном навь стараются радовать разносолами. Здесь чтут прошлое, чтут умерших. А значит, и их вещи.
– Наверное, ты прав, – согласилась она. – А даже если не найдешь замо́к, так можно расспросить местных. Раз ты родился здесь, кто-то что-то должен помнить и знать.
– Да, пожалуй, ты права. Завтра с этого начну. Хотя мне почему-то кажется, что если ничего не рассказывала бабушка, и здесь не расскажут.
– Это разное, – уверенно заявила Мирра. – Бабушка могла скрывать от тебя какую-то правду, желая оградить от чего-то. Посторонние люди едва ли будут так сильно щадить твои чувства. Обычно люди наоборот с удовольствием смакуют подробности. И чем они грязнее, тем больше вероятность, что тебе расскажут все детали. Это я тебе как журналист говорю, – она улыбнулась.
Матвей рассмеялся в ответ.
– А что насчет твоих родителей? Ты говорила, что воспитывалась в приемной семье. Что стало с твоими настоящими родителями?
– Меня интересует тот же вопрос, – хмыкнула Мирра. – Но, к сожалению, в отличие от тебя, у меня нет ключика, от которого можно было бы оттолкнуться в поисках.
– Тебя оставили в роддоме?
Она качнула головой. Ни с кем никогда не говорила на эту тему, даже когда приемная мать в порыве близости заводила подобные разговоры, Мирра строго их пресекала. А сейчас не сделала этого. То ли летний приятный вечер так на нее действовал, то ли изолированность деревни, то ли откровенность Матвея. Почему-то возникало такое ощущение, что в этом месте можно делиться любыми тайнами и переживаниями, они никогда не пойдут дальше.
