Он треплет мои волосы.
Я уже взрослый для этого, но позволяю ему так делать, потому что это приносит ему радость.
— Пора что-то отдать.
— Вы можете отдавать и продолжать поиски.
— Я могу, — говорит он, — но я устал. Я не уверен, что кто-то когда-нибудь найдёт его, и это…
— Это что?
Я никогда не чувствовал большей принадлежности к нему, чем в этот момент. И эти трагические глаза Бишопа.
Он не показывает их всем подряд. А может и никому больше.
— Это грустно, Барт, — он смотрит в окно. Библиотека выходит на сад и прибранную лужайку, а затем обрыв. Под утёсом находится глубокий синий океан. Он смотрит туда, на невидимое пятно на горизонте. Остров Серых Волков.
— Это будет моим наследием, — говорит он через некоторое время.
— Хорошо.
Старик качает головой.
— Ты слишком молод, чтобы понять.
— Может, я старше, чем мы думаем.
— А может, ты младше, чем мы думаем. Твой голос ломался на днях.
— Я только проснулся.
— Хорошо.
— Я серьёзно.
— А я серьёзно насчёт сокровища, — он поворачивается ко мне, — Знаешь, я никогда не женился.
Я киваю.
— У меня были женщины, — говорит он, — у меня были женщины, Барт.
— Я верю вам.
Бишоп невероятно богат. Держу пари, все женщины хотели бы встречаться с ним в былые времена. Даже сейчас, когда он морщинистый и седой, Дорис Лэнсинг, которая ещё более морщинистая и седая, говорит, что он красив как Сидни Пуатье. Понятия не имею, кто это.
— Но я никогда не женился. Никогда не хотел остепениться. Я всегда искал новое приключение, — он вздыхает. Глубокий неприятный вздох. — Я прожил хорошую жизнь. Путешествовал по всему миру. Однако у меня никогда не было детей. Они не вписались бы в мой мир.
Он называет меня ребёнком, и я вписываюсь в его мир. Но я это не говорю.
— Мне 86 лет, Барт. У меня есть всё это… — он указывает рукой на библиотеку. На протяжении многих лет он заполнял её книгами и антиквариатом, — и когда я уйду, память обо мне уйдёт тоже. Никто не будет рассказывать обо мне байки за обеденным столом. Никто не вспомнит, как на Рождество я надевал костюм Санта Клауса.
Он вновь смотрит на океан.
— Никакого наследия, кроме зарытого сокровища.
— Я помогу, — я открываю рот. Пауза. Закрываю рот. Лучше оставить, как есть.
— Что бы это ни было, говори.
Он прямолинеен. Это одна из моих любимых его черт.
— Я буду рассказывать о вас истории, — я смотрю в другую от него сторону. — Я буду помнить.
— Ты даже не можешь вспомнить своё имя, — его голос грубый, но добрый.
— Может быть, это Барт.
