Пятна на солнце | страница 2
В том, что разведка Учих не дремлет, Тобирама не сомневался: он уже больше десяти лет сражается с шиноби, который ею теперь заправляет. Не понаслышке знает его находчивость и талант делать подлости.
Хаширама недоверчиво вскинул брови.
— То есть, предоставить им решать наши проблемы ты готов, а заключить перемирие — нет?
— Не перевирай, — отрезал Тобирама. — Эти проблемы не только наши. Так сложилось, что сейчас они у нас и Учих общие. Зачем тратить собственные силы на то, что враг сделает для себя, попутно принеся пользу нам?
Громко фыркнув, Хаширама поджал губы и совершенно по-детски надулся — вот только взгляд не вязался с выражением его лица.
— Говори, что хочешь, Тобирама, но я пошлю Мадаре письмо с предложением мира.
Как младший и опасался: на самом деле Хаширама уже всё решил. Этот разговор — не совещание с братом, а вызов для отдачи приказа. Вот только какого? Написать за него послание Учихам он не попросит. Что тогда?
— Ты правда думаешь, что Мадара не проигнорирует твоё новое предложение, как поступил с предыдущей тысячью?
— Не проигнорирует, если на этот раз к свитку будет прикреплён хвост Изуны.
Тобирама шире распахнул глаза. Так вот оно что…
— Шантаж? — решительный взгляд брата не оставлял сомнений, но Тобирама всё же дождался кивка старшего. — Ани-чан, это на тебя не похоже.
— Знаю, — вновь кивнул Хаширама. — До последнего не хотел идти на это, но другого выбора нет — я хочу прекратить клановую войну. При этом Изуна не должен — слышишь, Тобирама: не должен — пострадать больше, чем потребуется для его захвата. Что до Мадары… уверен, он поймёт — побесится, конечно, но поймёт. Он желает того же, что и я, но из-за гордости не признается. Я дам ему повод протянуть руку.
Его слова пропитаны пылом, а открытое лицо Хаширамы притягивает, заставляет хотеть положиться, поверить в него, безропотно последовать, куда он укажет. Но не только лицо играет роль. Чакра Хаширамы тонким-тонким слоем обволакивает собеседника, осторожно воздействует, подталкивая, — интересно, ани-чан замечает это? Хотел бы Тобирама знать… и в то же время — нет. В этом отношении всё осталось, как было в детстве: нечто в душе противилось самой идее углубляться в анализ. Возможно, это — его эгоистичная боязнь разочароваться в идоле-брате, сияющем, как солнце. Наличие пятен на котором с годами стало очевидно.
Тобирама прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул. Брат не оставлял ему альтернатив, кроме как подчиниться.