Мадара — скала в море херни, где Анко тонет, и в нём может быть её спасение. Она ведь хочет спастись, так?..
В комнате запахло огнём — Учихе нравится наблюдать, как она ласкает себя для него. Как кусает губы и часто, хрипло дышит, вскидывая бёдра. Выгибается, проникает в себя глубже — и смотрит на него. О, Анко умеет убедить отыметь себя!
И Мадара приближается, на ходу сбрасывая одежду, а Анко тихо поскуливает в нетерпении — своих пальцев так мало, нужен Учиха! Сразу и весь, чтобы заполнил, согрел, прогнал пустоту. Он прижимается, и Анко обхватывает его ногами, притягивая ещё ближе, отводит с его лица лохматую чёлку и удерживает взгляд. В нём нет ханжества и осуждения, которыми её в последнее время так охотно потчуют, и это едва ли не лучше всего остального. Его близость тоже хороша, но…
Чувства, вы, суки, где?! Это же Мадара, ненасытный огненный кот — как может ничто не шевелиться в душе на него?! Тело, вон, реагирует: горит под его руками, захлёбывается волнами удовольствия… Физиология. И осколки-дробь глубже впиваются в сердце.
Эта боль откровенно бесит. Она не подстёгивает, угнетает, и Анко решительно абстрагируется, сосредотачивается на ощущениях тела, на Учихе. С ним можно долго целоваться, гладить, перебирать волосы — он охотно принимает ласку и, кажется, действительно рад снова быть с ней. К нему хочется ластиться, уютно урчать и кусаться исключительно играючи. И принять его в себя со сбившимся дыханием, выгнуться и прижаться, обвивая руками шею. И давить злые слёзы от того, какая тишина притаилась за оглушительным стуком сердца.
Не удержанное подрагивание плеч её выдало, и Мадара сразу остановился, заглянул в лицо.
— Ты здесь?
— Да. Всё хорошо, — прошептала Анко, целуя его в губы. — Мне вас не хватало.
— Как будто без меня на тебя не стоит очередь, — протянул Мадара, подначивая, вырывая из провала.
— Стоит на меня у половины Конохи, — теперь Анко кусает взаправду, до крови раздирает его губу, на что Учиха только облизывается, этот кот.
— Совращенство, — усмехается он и переворачивается на спину, не отпуская от себя. Такой классный, игривый Учиха, умеющий улыбаться одними глазами с неожиданным теплом.
Упираясь руками ему в грудь, Анко вонзает когти, а после сгибается, длинными, жаркими прикосновениями языка слизывает кровь. На требовательный толчок бёдрами начинает двигаться сама, и думать о чувствах нет времени — телу так хорошо! Как же она благодарна Мадаре за это…
