Не раздумывая вышел из машины, иначе снова появятся сомнения, и он не сдвинется с места. Подошел к ней и помог спустить со ступенек коляску, она посмотрела с благодарностью и произнесла:
— Спасибо молодой человек.
— Не за что, — ответил Макс, не зная как завести разговор с женщиной. Знает ли она о его прошлых деяниях в жизни дочери, в курсе ли о том кого девушка винит в смерти мужа?
Но все же собрался с духом и произнес:
— Тамара Игоревна, может вам нужна какая нибудь помощь?
— Простите мы знакомы? — удивилась женщина.
— Да, извините, вернее нет, — растерялся мужчина, что не свойственно для него. — Я Максим, брат вашего… Игната.
Она минуту внимательно рассматривала его, и на ее лице не отразилось ни злости, ни недовольство, после чего произнесла:
— Максим, да я слышала о тебе. Женя не говорила мне что ты вернулся.
Макс еле заметно выдохнул, видимо женщина не в курсе о его косяках.
— Наверное ей не до этого, — не сразу нашелся с ответом он. — Тамара Игоревна, как Женя?
— Делает вид что нормально, — тихо ответила мама девушки, а на лице отразилось страдание.
Но она быстро собралась и удивила Максима следующим вопросом:
— Не прогуляешься с нами?
— Конечно, если вы не против, — он то и не надеялся даже что его подпустят к племяннику.
Ребенок закряхтел в коляске и женщина приоткрыла накидку, поправила малышу пустышку, сказав:
— Вот оно наше счастье, посмотри.
Макс неуверенно наклонился к люльке и заглянул под капор. Он почувствовал как защемило в груди, когда увидел сопящего младенца с полуоткрытыми глазками, так похожего на Игната на детских фотографиях. Раньше Максиму не приходилось иметь дело с детьми, тем более с такими маленькими, он как-то вообще о них не думал. Но этом малыш, его семья, частица брата которого больше никогда не увидит. И сразу же почувствовал какую-то близость к ребенку, странное необычное волнение, захотелось тронуть маленькую щечку, чтобы проверить не холодная ли она, не замерз ли младенец.
— Сколько ему Тамара Игоревна? — спросил мужчина, продолжая, смотреть не отрываясь, до тех пор пока женщина не закрыла мальчика накидкой и продолжила прогулку.
— Почти четыре месяца, — ответила она спокойно, а ему стало не по себе от того что, не знает даже таких мелочей. Тамара Игоревна шла несколько минут молча, будто обдумывала что-то, а потом произнесла голосом пропитанным горечью и болью:
— У меня душа болит за дочку. Женечка делает вид что держится, но это только вид, — женщина замолчала.
