И едва Ася приняла решение, как он затормозил, — въехали на травянистую, цветастую поляну.
— Остановка? — спросил он.
— Да.
И он как будто догадался, чего она хочет. Это Аську удивило тогда, а вообще-то не отгадать такого невозможно: спрос висит в воздухе, загустевает. Но целоваться с ним было совсем не то, что с Костиком. Тут был другой, взрослый смысл, и Аська сразу ощутила это.
— Все, все! — пропищала она придушенно и попыталась вырваться. Но он не отпустил.
— Ты же хотела, верно? Ну ответь!
Ася молчала, испуганно выглядывая из-под его руки.
— Ну, ну, успокойся, — он погладил ее волосы. — Хорошая, хорошая девочка. И совсем глупая.
И Ася подумала, что, может, и ничего. Ведь и правда хотела, чтоб поцеловал.
Но того, что произошло дальше, она не хотела. И не думала об этом. И в такой была растерянности, побитости. Совсем закрутилась в клубочек на клеенчатом сиденье машины и не решалась глянуть на н е г о. Он обнял ее сзади, но, почувствовав неподатливую напряженность, отпустил. Потом окликнул:
— Ася! Асёныш! Малыш!
Она не отозвалась. Даже не услышала вовсе. Была как в воду погружена, как в пустоту. Он дотронулся до Асиного плеча.
— Дальше поедем или домой?
Она кивнула.
— Домой?
— Да.
Ася сидела скорчившись, спиной к нему и смотрела в боковое стекло. И все, что час назад, даже не запечатлеваясь, радовало — все эти темные елки, корни из-под земли, болотца в яркой траве и осоке — теперь все было неинтересно, как и этот человек, что насвистывает там, за рулем. Вот надоело свистеть. И ехать надоело. Остановил.
— Аська! Повернись ко мне.
Она повернулась.
— Ух, какой темный омут! Я шучу. Ася, я не гад какой-нибудь.
— Я ничего не говорю.
— Ну, думаешь. Думаешь плохое.
— Я о вас, Владислав Николаевич, вообще не думала.
— А ты не можешь звать меня иначе?
Ася покорно попробовала про себя.
— Нет, не могу.
— Знаешь что, давай сейчас подъедем к вашему дому, зайдем и скажем все бабушке.
— Что скажем?
— Ну, что мы поженимся. — И улыбнулся иронически. — Я тебе предлагаю руку и сердце.
Ася не ответила. Она не очень-то понимала, как потом в ней отзовется (ведь вот плакала же о нем!), и поэтому не отказалась сразу. Но и женой быть… Женой?
Аська рассмеялась — широко, громко, со слезами, которые нежданно и упруго поскакали по щекам.
— Чего, чего ты?
— Сама не знаю. Я не могу быть женой. Простите. Я не могу!
— Истерика у тебя, что ли?
— Да нисколечко! — Ася вытерла глаза и все еще продолжала смеяться. Какая там истерика?!
