— Я человек простой! — И вдруг почти стон: — Оставим это!
Видно, чем-то наш тактичный зав. задел простоту (именно простоту) Василия Поликарпыча. Но, в самом деле, лучше было не настаивать.
— О, подождите, у меня есть немного вина и хорошие консервы.
Он улыбнулся. Тень отошла. Барометр, как говорится, показал «ясно». Ясно, светло, доверчиво!
Дачный поселок погружался в полутьму. На западе небо вспыхивало раскаленно, откуда-то из-за полукруглых липовых крон налетали целые стаи птиц, — снизу они казались черными. Бесшумными взмахами крыльев они как бы приближали небо, делили его на части. Тут не было ничего зловещего, а напротив — нечто, дававшее ощущение другой, не познанной нами жизни. Птицы выбирали несколько деревьев — почему-то елок — и рассаживались там тесно и картинно, перепархивая, слетая, меняясь местами. Черным по оранжево-серому. И это мешало мне спать, и я бродила уже в темноте по незнакомым дорогам, выходившим на незнакомые шоссе, где, притулившись к дачным заборам, стояли телефоны-автоматы, по которым можно было звонить в город через восьмерку. Кабины притягивали своей пустотой, но я проходила, резко отворачиваясь, и только в памяти оставались зарубки, что вот, мол, стоят они там-то и там-то, у заборов.
Я вспомнила, как после того вечера — первого вечера в моей квартире — он позвонил ко мне (очень не скоро).
Позвонил и не сразу отозвался. Потом — напряженно:
— Это Василий Поликарпович говорит. Я не вовремя?
А я, уже когда услышала звонок, знала, что это он. Так ведь часто бывает, — для этого не надо большой интуиции.
— Я хотел бы показать вам свой очерк. Понимаю, что неудобно загружать вас…
Да, да, мой хороший, загружать меня действительно неудобно, — я женщина одинокая, мой сын еще не вырос, его надо кормить и одевать, и у меня на учете каждый час. Но делаются же для кого-то исключения!
— Я буду рада, если смогу быть полезной.
— О…
Я засмеялась.
Сейчас было бы невозможно так разговаривать, — он бы не позволил. А тогда еще даже Коля Птичкин мог подшучивать над ним. Этот Птичкин повадился ходить ко мне так же, как в свое время звонить по телефону:
— Анюта, я на секунду! — Это уже в дверях. — Не помешал? Ты ведь не одна?
Он на удивление точно уловил момент, с которого началось мое «не одна». И теперь отлично знал, кто уплетает борщ на кухне, и шел прямо туда. И ждал тоже по части еды. А чуть насытившись, начинал веселиться:
— Вот вы, Василь Поликарпыч, — борец. Я это позвоночником чую, хотя ничем подтвердить не могу. Фактов нет.
