После ужина в кают-компанию вошел взволнованный океанолог Легеньков.
— Алексей Федорович, делаем промер глубины, вытравили почти две тысячи семьсот метров троса, а груз так и не достал дна.
Меня это поразило. Лишь двенадцать часов назад глубина была около 1400 метров.
— Интересно! Ну что ж, сейчас попробуем выяснить, в какую яму угодили, — сказал я, быстро оделся и вышел из кают-компании.
Вместе с океанологом измерили глубину еще раз — 2517 метров. Все ясно: сошли с хребта Ломоносова. Вернувшись в радиорубку, где я жил, и отметив все на карте глубин, сказал дежурившему радисту Разбашу:
— Хребет Ломоносова позади. Можете записать в дневник, что мы снова вышли в приатлантическую впадину.
8 декабря опять провели беспокойную и бессонную ночь. Трещина постепенно расходится. Над серединой разводья круглые сутки клубится пар. Лагерь снова разъединен на две части. Это меня тревожит.
С противоположной стороны разводья позвонил Матвейчук. Он передал, что погода ухудшается, давление резко падает, приближается глубокий циклон. Вскоре небо затянуло облаками, ветер усилился.
Трещина в старом лагере тоже расходится. Давление уже упало на 10 миллибар. Еще раз убеждаемся в том, что разлом льдин происходит под влиянием волн, которые образуются из-за резкого изменения давления, а затем ветер сводит и разводит расколовшиеся льдины, так как движутся они с неодинаковой скоростью.
Установились крепкие морозы. Термометр показывает минус 44 градуса. Пользуясь лунным освещением, экипаж вертолета вылетел на разведку.
Наша льдина, оказывается, сократилась до размеров 150 и 500 метров. Там, где еще недавно стояли домики гидрологов и врача, — темная вода. Ледяное поле, на котором мы живем, продолжает уменьшаться. Дрейф по-прежнему незначителен. Льдина остается почти на одном месте.
Начали готовиться к тому, чтобы перейти на вторую половину льдины. Подходящее место для переправы обнаружили южнее лагеря, где торошение было не таким сильным. Но когда мы стали расчищать переправу от снега, на поверхность выступила вода. Кроме того, посередине замерзшего разводья вилась змейкой узкая трещина.
— Рискнем, — сказал я. — Настелим брусья, доски. Этот лед должен выдержать трактор.
Комаров быстро переехал на автомашине через замерзшее разводье и развернулся на той стороне, чтобы фарами освещать переправу. Пришла пора переходить и трактору.
— Михаил Семенович, — сказал я Комарову, — если почувствуешь, что машина проваливается, прыгай на лед.
