— Вы сообщили сержанту, что вам показалось, будто она женщина, изменяющая своему мужу. Почему вы так подумали?
— Но ведь у нее на пальце было обручальное кольцо. А один раз мы слышали, как она, прощаясь с Кери на пороге его квартиры, сказала, что ей нужно спешить, так как она обязана приготовить обед Герману, чтобы он ничего не заподозрил.
— Вы лжете, лжете! — возмущенно закричала Пат. — Старый пень! Вы врете!
Мистер Свенсон ответил вежливо:
— Простите, миссис, но зачем это мне лгать?
Между тем Пурвис решил закончить допрос и сказал старику:
— Большое спасибо за сведения, которые вы сообщили.
Мистер Свенсон боязливо поежился:
— Я не очень люблю гулять по улице ночью.
Джим вышел вместе с ним, очевидно, чтобы приказать кому-нибудь из полицейских отвезти старика домой.
Я совершенно четко понимал — он сделал все, что мог. Но закон неумолим. Теперь ему осталось предъявить Пат обвинение в убийстве.
Я опустился на колено возле стула, на котором сидела Пат, и, взяв ее за подбородок, заставил поднять лицо. Она попробовала улыбнуться, но это у нее не получилось, поскольку слишком дрожали губы. Тогда она попробовала вытереть слезы и поправить волосы.
Боже мой, даже в таком виде она была для меня самой красивой!
Прикурив сигарету, я сунул ее в рот Пат. Честно сказать, с сигаретой во рту у нее становился жутко пикантный вид.
Мне она нравилась любой. Поэтому я на ней женился. А теперь нам на голову свалилась беда.
— Пат, это ты убила Кери?
Она отрицательно покачала головой.
— Ты спала с этим типом?
Ее сигарета задрожала.
— Ты же отлично знаешь, что нет, Герман. — По ее щекам снова потекли слезы. — Я не могла пойти к другому мужчине, потому что ты для меня — все.
— Значит, последнее, что ты помнишь, это как ты сидела в баре Майерса и пила кока-колу?
— Да.
— И ты до этого никогда не была у Кери?
Поскольку дым ел ей глаза, я вынул у нее изо рта сигарету. Она бросила на меня умоляющий взгляд и сказала:
— Я никогда до этого не была у Кери.
— И фотографию ему свою не дарила?
— Нет.
Я затянулся и медленно выпустил дым, не спуская с нее глаз. Если Пат и врет, то делает это чертовски искусно.
«Добрый день, малютка!» — сказал я ей когда-то.
«Вот как, полиция? — воскликнула она. — Ну хорошо, салют, дружок!»
А потом я соединил с ней свою жизнь, на горе и на радость. И вот теперь такой случай. И единственное, что мне может помочь, это слепая вера в нашу любовь.
Она прикоснулась к моей щеке кончиком пальца:
— Это не я. Это не я! Ты можешь поверить мне, Герман?
